«Карпатский соловей» мерз в небольшой комнате в квартале Нотр-Дам. В огромном не по размерам комнаты камине тлел корень желтой акации. Это Аргези по запаху дыма узнал. Романица не стала рисовать радужные картины: найти здесь работу гораздо сложнее, чем в Бухаресте, потому что сюда за «счастьем» едут отовсюду, а «собаки с теплыми калачами на хвосте»[22] и тут, как и в Бухаресте, почему-то не попадаются. Но возвращаться домой ни с чем неохота, да и потом что там делать?
— Я тебе сказала все это не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы ты сразу же все знал. Но не расстраивайся. В самом худшем случае научишься и ты свистеть.
Перед тлеющим камином раздался разбойничий свист, потом комната наполнилась звуками свадебных весенних трелей всех пернатых обитателей Бэрэгана и Карпат. Аргези мысленно перенесся в свои родные края: в Бухарест, на родину Галактиона в телеорманскую долину, к берегам Арджеша. Он вдруг вспомнил степную дорогу среди кукурузного поля в Бэрэгане, писк оставшихся без родителей дрофят.
Романица ожидала, что скажет этот угрюмый бородатый лохматый медведь.
— Я не умею свистеть, сестра моя… И не буду…
Хозяйка Романицы сдавала комнаты для одиноких, для семейных и койки для «всякого сброда». Романина сказала ей: бухарестский гость — давний друг и двоюродный брат, и, она гарантирует, он станет одним из примернейших ее постояльцев. Она не сказала хозяйке, что ее друг в Париже проездом. Хозяйка сдавала комнаты и койки на продолжительное время и брала плату вперед — таково требование домовладельцев, проживающих в центре.
Прекрасное знание французского помогало Аргези свободно обращаться среди пестрого населения Парижа и ничем не выделяться в шумной, вечно куда-то движущейся толпе. Вот только борода и эти длинные волосы. То и дело на него оборачивают взгляд. «Смотри, какой черный старик!» — воскликнет хихикающая барышня. «Это не старик, — скажет другая. — Это аккуратный цыган…» И Аргези вошел как-то в первую попавшуюся парикмахерскую. Он нарисовал еще вчера вечером свою будущую прическу — короткая стрижка, волосы на прямой пробор, усы как в Олтении[23] — короткие, широкие, над всей губой: две жесткие щетки. Вечером он зашел к Романице. Перед певицей стоял молодой красивый мужчина, плечи широкие, глаза сверкают, под усами чуть заметная улыбка, наряд странный — яркая голубая блуза, поверх новый, выглаженный темный комбинезон с огромным карманом на груди. Это была форма парижских носильщиков знаменитого рынка «Чрево Парижа».
— Завтра приступаю к работе, — сказал Аргези Романице. — А сейчас я пошел отдыхать.