Закатываю глаза и цокаю.
— Второе. Хорошо, пойдём гулять, но недолго, — соглашаюсь я.
— Пару часов, а потом у тебя останется ещё три часа перед сменой, — радостно кивает Ал.
Мне приходится встать с кровати и отложить учебники. Я соврала другу. Порой я просто не могу нормально думать, потому что все мои мысли занимает Каван. Это так неприятно. Он пропал. Прошла уже неделя, и я жду его всё сильнее и сильнее. Я осознаю, что стала, действительно, зависима от чужого человека за такое короткое время. А также мне неприятно и гадко понимать, что Ал был прав насчёт выбранной стратегии Кавана. Порой я так злюсь на себя, что заставляю себя флиртовать с парнями в клубе и улыбаться им, или что-то ещё в этом духе. Но потом мне становится противно от себя, потому что я веду себя, как шлюха, чтобы доказать самой себе, что Каван для меня ничего не значит, как и его обман. Я плоха в отношениях с мужчинами и парнями. Всё, что я знаю, исключительно из любовных романов и из слов Ала. Сама же я не нацелена на создание пары, и даже желания нет. Каждый парень, которого я встречаю, сразу же попадает под мой слишком критический отбор. То волосы слишком длинные, то глаза не такого цвета, то высокий, то недостаточно высокий, то голос громкий или звонкий, или сиплый, или неприятный, то запах не тот, то возраст не подходит. И я нахожу уйму минусов в парнях, которых даже не знаю. Я начала оценивать их внешность и понимать, что ищу хотя бы кого-нибудь похожего на Кавана. Это и раздражает. Поэтому я спряталась за учебниками, чтобы не думать о нём, но всё равно думаю. Когда же это прекратится?
— Хочешь поговорить со мной о том, что тебя тревожит, Тэлс? — интересуется Ал, пока мы медленно идём по тротуару.
— Меня ничего не тревожит, — быстро отвечаю.
— Ты врёшь. Я ведь твой друг, Тэлс, и никогда не причиню тебе вреда. Ты можешь мне доверять. Кроме друг друга, у нас больше никого нет, — произносит Ал и берёт меня за руку, а я вырываюсь.
— Не нужно, — тихо прошу его.
— Это из-за него, да? Ты не можешь смириться с тем, что я рассказал тебе про его стратегию?
— Да, ты прав, — сдаюсь я. Ведь мне больше не с кем обсудить это. Ал, действительно, единственный человек, который может мне что-то объяснить или рассказать так, как оно есть, а не врать. Он никогда мне не врал. Не убеждал меня в том, что у нас всё получится, когда мы сбежим. Он говорил, что будет сложно и трудно, и вероятно, порой мы будем голодать и постоянно работать, чтобы прокормить себя. Ал никогда не скрывал от меня то, какая жизнь на самом деле.