Поворачиваю голову к Кавану и виновато кусаю губу.
— Я не выдержала, прости. Он такой придурок. Пьяный придурок.
Он заслужил. Я надеюсь, что у него будет всё болеть и завтра.
— Но мне ты не дала его ударить, — напоминает Каван.
— Ты бы его убил, а я всего лишь наглядно показала, как могут ранить слова. Теперь он это запомнит, я надеюсь. Хотя с таким самомнением, как у него, его нужно так бить каждый день, чтобы знал, что и кому говорить. Мне не стыдно, — отвечая, воинственно поднимаю подбородок. Каван отворачивается обратно к дороге.
Прокручиваю в голове то, что случилось и осознаю, что сама ударила человека, чтобы защитить Кавана, а ему этого не позволила по отношению ко мне. Господи, это же так… странно и смешно.
Когда мы входим в квартиру Кавана, я уже больше не могу сдерживаться и хохочу, прислоняясь к стене. Каван улыбается и тоже смеётся. Мы просто стоим в темноте и смеёмся, как два идиота.
Не знаю, что это такое, но мне становится лучше.
— Прости, это было ужасное свидание, — говорит Каван.
— Это не так. Просто немного необычное. Мы же не будем его повторять, да?
— Нет, с меня хватит. У меня задница затекла.
— У меня тоже.
— Старик рядом со мной храпел весь второй акт.
— Женщина сбоку от меня постоянно хватала мою ногу, словно это спасательная шлюпка.
Мы снова смеёмся. Я чувствую облегчение, оттого что ничего плохого не случилось. Всё наладилось вот так просто. Нужен был один придурок, который напал на меня, чтобы ударить его в пах и разрядить обстановку. Теперь я понимаю, зачем Каван дерётся.
Мне стало куда лучше. Напряжение спало.
— Что ж, тогда я желаю тебе доброй ночи, Таллия.
— Но я не хочу спать. А ты устал?
— Нет.
— Тогда, может быть, чем-нибудь займёмся вместе? К примеру, я бы поела клубники. А ты? — спрашиваю, с надеждой глядя на Кавана.
Он секунду думает над моим предложением, а потом кивает.
— Только больше не отпускай мою руку. Без тебя мне страшно, — прошу я.
— Не отпущу.
Каван протягивает мне руку, и я хватаюсь за неё. Улыбаясь ему, позволяю себя вести в столовую. Теперь нужно найти подходящее время, чтобы поцеловать его. Я смогу.
Таллия
Наблюдаю за Каваном, достающим хлеб, нарезку индейки, помидоры и соус.
— Я голоден, как собака, — он извиняюще улыбается мне и протягивает тарелку с клубникой.
Натягиваю ему улыбку, коря себя за то, что не подумала об этом.
Каван на моей памяти, вообще, не ел при мне. Вероятно, он что-то перекусил, пока я собиралась на балет, но я не почувствовала запаха пищи. И мне очень жаль, что ему пришлось страдать.
— Ешь столько, сколько хочешь. Не хочу, чтобы ты себя ограничивал из-за меня, — отвечаю я.