Нет уж, увольте от медвежьих услуг безмозглых союзничков! В компании с идиотами он погибать не собирается.
Большевики — публика организованная, четкая, с военной дисциплиной. И бороться против них надо с помощью их же средств. Ни малейшей, следовательно, расхлябанности. Все должно быть законспирировано строжайшим образом. От телефонных разговоров следует отказаться. Почтовая связь пригодна лишь в некоторых исключительных случаях.
Блок четырех полков, как и следовало предвидеть, бесславно лопнул. Преображенцев разоружили в их же казарме на Миллионной. Приехали ночью на броневиках, наставили в упор пулеметы — и, пожалуйте бриться, милостивые государи, сдавайте оружие. Шульгин из Петрограда бежал. Успел дать тягу и Филоненко, объявившийся позднее в штабе атамана Каледина.
Да что там вспоминать, провалов было с избытком, не только этот. И все они доказывали, что нельзя безнаказанно нарушать золотое правило, которым руководствовался Александр Сергеевич. Хотите чего-то добиться в борьбе — умейте быть хитрыми и дьявольски изобретательными, учитесь искусству перевоплощения, обдумывайте каждый свой шаг.
Оставаться в Питере на положении безработного тайного советника было немыслимо. Выбрав удобный момент, Александр Сергеевич поступил на службу, не оскорбился предложенной ему ничтожной должностишкой. Натурально и убедительно изображал лояльность, в короткий срок добился признания своих способностей.
Довелось побывать ему и на Гороховой, сподобился такой чести. У других, вместе с ним арестованных, были крупные неприятности, а его выпустили ровно через десять дней. И даже отметили на прощание его старательность — настолько были любезны.
Забрали Александра Сергеевича в пору массовых облав и арестов в октябре 1919 года. Привели в тюрьму на Шпалерной улице, заперли в многолюдной общей камере.
Боже мой, кого только не было здесь и каких только бранных слов не сыпалось на голову большевиков! Войска генерала Юденича вплотную подошли к стенам города, с часу на час ждали уличных боев. Заключенные полагали, что скоро они поменяются ролями со своими тюремщиками.
У тайного советника хватило сообразительности помалкивать. Сказался больным, залез на дощатые нары и молча отлеживался, не принимая участия в шумных словопрениях камеры.
Ночью особо ретивых хулителей советских порядков увели на допрос, а рано утром к ним в камеру явился небритый рыжеволосый субъект в матросском бушлате и с маузером на боку.
— Граждане паразиты трудового народа! — прохрипел он с порога простуженным басом. — Красный Петроград в опасности, так что кому желательно трудиться на пользу обороны — выходи добровольно вперед. А кто не желает, того заставим в порядке обязательного постановления...