Солдат, отупевших от казарменной жизни, погнали на фронт. Отбывая туда, Гашек написал своему товарищу Ф. Скршиванеку:
«Через несколько минут мы куда-то далеко уезжаем. Возможно, я вернусь казачьим атаманом. Если меня повесят, пришлю тебе на счастье кусок своей веревки».
Оглядывая унылый пейзаж, темную полоску леса вдали и поле, перепаханное русскими снарядами, Гашек понял, что вряд ли удастся стать казачьим атаманом.
Австрийцы закопались в землю, как кроты. Они терпеливо сдерживали и атаки неприятеля, и натиск обезумевших вшей. Гашек написал оду, в которой восхвалял патриотизм этих насекомых — кусая австрийских солдат, они не давали им уснуть на посту, пробуждали боевой дух, поднимали бдительность. Ода была встречена громким смехом и сразу пошла по рукам. Все, кому не лень, переписывали ее и посылали домой. Особенно веселило солдат окончание:
Пройдут года. Расскажет дед внучатам.
Как возле Буга его жрали вши,
Как били вшей австрийские солдаты,
И тут почешется от всей души!
«На вшах» Гашек продвинулся по службе. Командир батальона Сагнер прочел оду, посмеялся и назначил ее автора историографом батальона. Попутно Гашеку поручили пасти стадо имперско-королевских коров. Столь редкостное сочетание занятий пришлось Гашеку по вкусу. Гашек сидел на поляне, пил парное молоко и писал историю батальона. Коровы не признавали никакой дисциплины, разбредались по кустам, и Гашеку приходилось откладывать историю ради пастушеских занятий. Коровы спасали его, когда надо было бежать от неприятеля: он садился верхом на одну из своих подопечных и быстро угонял стадо в тыл. Следя за тем, чтобы коровы не дезертировали, сам Гашек только и думал, как бы скорее сдаться в плен. А пока он с удовольствием писал боевую историю батальона и, если поэт брал верх над историографом, история выглядела так:
Обозы полем выжженным несутся,
Грохочут наши пушки там и тут,
Шрапнельные снаряды всюду рвутся,
И гаубицы грозные ревут.
Мы составляем армии резервы,
И нам ничто не действует на нервы.
Фельдфебель Ванек спит мертвецким сном
И, пробудившись, недоумевает:
«Мне кажется, что кто-то здесь стреляет…»
А Крейчи в грохоте шрапнельной бури
Свои сигарки беспрерывно курит.
Горнист все беды вынесет легко:
В кустах с утра он режется в очко.
Всего ж страшней для нашей славной роты
Избитые Страшлипкины остроты.
Рота держала оборону под Сокалем на Буге, возле деревеньки Хорупаны. Солдаты полмесяца не вылезали из траншей и мечтали поскорее попасть в плен. Однажды Гашек встретил русских солдат и хотел было поднять руки, но русские первые сдались ему в плен. Ругаясь, на чем свет стоит, писатель привел их к командиру. Его подвиг оброс легендами. Позже рассказывали, будто он захватил целый батальон русских во главе с командиром, питерским учителем, а трусливый командир 91-го Чешско-Будейовицкого полка майор Венцель при виде этого батальона ударился в бегство и, добравшись до штаба бригады, переполошил начальство известием о новом наступлении русских. Верным было только то, что за храбрость при пленении неприятельских солдат Ярослаус Хашек получил звание ефрейтора и краткосрочный отпуск.