Но увы! Русские в самом деле перешли в наступление. Рота Лукаша потеряла половину солдат. 23 сентября командир посадил Гашека за телефон, и мечты о Праге сменились скромным желанием — хотя бы выжить в этом аду. Возле его окопа рвались чужие и свои снаряды. Телефон непрерывно звонил, а из-за канонады Гашек не мог ничего разобрать.
— Черти! Перестаньте стрелять! — кричал он в трубку неизвестно кому. — Я ничего не слышу!
На рассвете в окоп ворвался ординарец батальонного командира, вручил Гашеку отпускное удостоверение и выбежал. Гашек не успел взглянуть на бумажку — в наушниках прохрипел голос Лукаша:
— Всем отходить!
Гашек не спеша переобулся. Он решил не догонять товарищей. Желая задержать их, он высунулся из окопа и крикнул им вдогонку:
— Без паники! Стоять насмерть! Ни шагу назад!
Зазвонил телефон. Гашек взял трубку.
— Алло! Нет ли поблизости Гашека и Страшлипки? — спросил Лукаш, уверенный, что телефонист уже не выберется из траншей и не догонит товарищей. — Не забудь прислать нам весточку из России!
— Поцелуй меня в задницу! — крикнул Гашек в ответ.
Не успел он закрыть рот, как над головой у него раздался грубый зычный голос:
— А ну, вылезай, австрийская сволочь!
Гашек выкарабкался из траншеи и пополз на животе. Миновав зону обстрела, русский солдат выпрямился. То же сделал и писатель. Они шли на восток. Гашек обернулся и увидел сзади Страшлипку с рюкзаком и собачкой Лукаша.
Ефрейтор повернулся на запад, в сторону Австро-Венгрии и погрозил кулаком:
— Ну, подожди, Австрия, я еще рассчитаюсь с тобой!
Страшлипка тоже погрозил Австрии.
Обоих однополчан присоединили к колонне пленных и повели по пыльной дороге. В сумерках добрели до разрушенной риги. Конвоиры велели располагаться на ночлег. Пленные быстро оккупировали ригу и заснули.
Гашеку не спалось. Через огромную дыру в стене он видел, что конвоиры разожгли костер, пекут в нем картошку. Наевшись, они закурили в ожидании чая. Этого Гашек уже не мог вынести. Он не курил целые сутки — потерял трубку, когда полз из окопа за русским солдатом. Гашек кое-как выбрался из риги и приблизился к огню. Конвоиры спокойно смотрели на него. Видимо, после ужина они подобрели. Гашек ласково и виновато взглянул на них, присел поближе к костру и, увидав в золе картошку, вынул ее.
— Это кто же тебе позволил картошку-то хватать? — сердито спросил бородатый конвоир.
— Я сам себе позволил. Разве картошку сажали для тебя одного? — спокойно ответил Гашек по-русски.
От удивления бородач выронил картошку, которую только что обмакнул в соль:
— Ты умеешь по-нашему балакать?