– Можно его покормить?
– Думаю, да, – нехотя отвечает охранник, – но зачем? Кто-нибудь этим займётся.
Кусаю губы. Я тут никто. И вряд ли мне дадут хороший кусок мяса для животного.
Стоило подойти к волкодаву чуть ближе, как он тут же среагировал на приближение. Сначала напрягся, завибрировал, а затем эта вибрация перетекла в рычание, от которого даже у меня сжались все внутренности. Весь мой опыт общения с брошенными животными в приютах перестал иметь значение. С такими большими псами я в одиночку не сталкивалась.
Потеряв всякий интерес к охраннику, я побежала к дому Хаят, надеясь найти там что-то съестное. В холодильнике лежал кусок мяса. Я замялась, понимая, что для семьи Хаят оно может стоить дорого. Ну что ж, когда меня выпустят, я верну ей долг деньгами. Либо Якуб заплатит за невольницу, убирающую навоз.
Мужчина ждал меня неподалёку от входной двери. Оценил мою добычу, но ничего не сказал. Взяв с собой в придачу бутылку свежей воды и тазик, который вполне сойдёт за миску, последовала обратно к собаке.
– Может, не стоит к нему подходить? – с опаской спрашивает мужчина, пока я думаю, как к ней подступиться.
Хотелось отмахнуться от него. Он раздражал своим непрошеным присутствием и трусливостью. Но был всё ещё мне нужен. Поэтому я держала себя в руках.
Осторожно приблизилась к собаке. Она не проявляла активности, что меня смущало. Но предложенное лакомство съела жадно, как и не менее жадно вылакала воду. Поняла, что не вернусь в дом, пока не найду причину её состояния.
Рамзан, так представился конвоир, в итоге махнул на меня рукой. Ему надоело стоять над моей душой, пока я общалась с собакой. Потихоньку животное разрешило подойти. Погладила его по густой длинной шерсти и обнаружила металлический ошейник, утопающей под густой шерстью. Толстый, тяжёлый. Её держали на цепи.
Сама осклабилась. Видимо, собака сбежала от нелюдей, которые грубо к ней относились. Или они просто её выбросили, когда животное захворало или стало обременительным.
Убежала обратно в дом Хаят. Вместо того чтобы самой принять ванну, промыла рану собаки, которая рычала, грозясь меня покусать. Дрожащими руками сняла с неё металлический ошейник, опасаясь, что волкодав, почувствовав боль, вцепиться в меня. Но он будто понял, что я помогаю. Успокоился. А я шептала слова успокоения, дрожа от страха.
Уже стемнело, когда я закончила и поплелась в дом. С ужасом представляя, что ради Ямадаева придётся отмокать в ванне. Теперь я пахла не только навозом, но и псиной. Никакой Шанель номер пять не сравнится с этой гаммой ароматов.