Высушив волосы феном, медленно приоткрыла дверь, опасаясь, что обнаружу Якуба в комнате. Но в спальне никого не оказалось, и я протопала вглубь комнаты в полотенце.
Зато на постели лежало красивое платье. Противоположность последнему наряду. Скромное. Закрытое. Белое в цветочек. Из дорогой плотной ткани. Но несколько старомодное.
Надев его, поняла, что оно мне велико. К счастью, рядом был сложен атласный пояс, благодаря которому платье не висело мешком. Не идеально, но лучше, чем я могла ожидать. Боялась, что меня вновь нарядят во что-то пошлое. Вульгарное. И выставят на обозрение публике.
К своему удивлению, обнаружила, что на полу лежат мягкие домашние тапочки. Довольно милые. Напомнившие мне о нормальной жизни. Для истерзанных стоп это оказалась единственная подходящая обувь. Ноги нещадно болели и саднили от камней, разодравших кожу. Едва вновь не разревелась, обрадовавшись, что обо мне кто-то всё же позаботился. Вряд ли это был хозяин дома.
С трудом заставила себя выйти из спальни. Боялась, что вновь столкнусь с бабушкой Якуба, но по пути к лестнице никого не встретила. Лишь, спускаясь, услышала мужские голоса. Может быть, это кто-то из вчерашних гостей остался? Но почему я должна присоединиться к ним?
Прошла, минуя приоткрытые двери гостиной. Первым моё появление заметил мужчина. Тот, который разглядывал меня через лобовое стекло автомобиля Якуба. Мне кажется, он не присутствовал на вчерашней вечеринке.
Глаза мужчины с живым интересом изучали меня. Видимо, Якуб только по взгляду товарища понял, что я зашла. Пол не скрипел, а кожаная подошва тапочек делала мои шаги беззвучными.
Якуб медленно обернулся в мою сторону. И застыл. Отчего-то сердце в груди замерло от испуга. Его взгляд леденел на глазах, в одно мгновение сделавшись стеклянным. Безжизненным. Безжалостным.
– Это она? – уточняет незнакомец так, будто меня тут нет. Словно я изображение на фотографии. Настроение у него приподнятое, в отличие от Ямадаева.
– Да. Девица, известная своими оральными и вагинальными достижениями, – отвечает Якуб с отвращением. Его слова как плевок в лицо. Вздрагиваю, переваривая их. – Та, из-за которой Сабуров убил сестру и брата.
Сделавшимися влажными пальцами сжимаю ткань наряда. Оно вдруг стало нестерпимо раздражать кожу.
Якуб смотрит на меня и прожигает ненавистью насквозь. Как в первый день знакомства. Мне казалось, её градус спал до терпимых температур, но сейчас я поняла, что ошиблась. Он лишь симулировал, что способен терпеть моё общество.
Незнакомец смотрит на меня почти с жалостью. Что удивляет. Тут никому не было меня жалко.