— Тогда, когда я пришел к тебе с вопросом о Юле, и ты сказал мне «да, возможно»… это было так же продумано, как твое решение сегодня? Во благо, ведомое только тебе? Или ты действительно что-то знал? — полуобернувшись, спросил Богдан то, о чем немало этой ночью размышлял.
Отец молчал. Молчал долго, дольше пяти минут точно. Как-то неуверенно шевелил губами, перебирая в пальцах материал галстука.
— Я считал, что на тот момент вам будет лучше расстаться, — наконец, тяжело и сдавленно выдохнул Дмитрий, не глядя на него.
Но Дана такой ответ не устраивал.
— Ты считал или знал нечто, что заставило тебя внушить мне уверенность, будто Юля имеет отношения с другим? — не отступил он, даже как-то напирая на отца тоном и самим своим настроем.
Дмитрий устало растер лицо. А после как-то обреченно посмотрел на сына.
— Я не знал. И если мы уж говорим откровенно, то я сильно сомневаюсь, что Юля могла бы тебе изменить. Не знаю, почему ты допустил такое, в ком сомневался: в себе или в ней? Но тогда мне казалось, что ваши отношения мешают вам обоим полноценно заниматься компанией и развиваться в бизнесе.
- ***ть! — Дан сам не понял, когда саданул кулаком по стене, выплескивая гнев и ярость. — Я тогда к тебе в кои-то веки пришел за советом и помощью, как к отцу! А ты… Да гори адским пламенем твой бизнес, ясно?! Мне по барабану, если тут все прахом пойдет! — заорал Дан вдруг с ужасающей ясностью, поняв, что совершил бесову уйму ошибок.
И отец тут вообще ни при чем, по факту, хоть и удружил так… Это на себя же ярость. Да, батя его обманул тогда, но ведь остальное Богдан сам сделал. Только на себя злиться сложнее, на другого человека свое бессилие и злость, отчаяние выплеснуть проще. А оно бурлило, кипело, рвало грудь на части.
— Не смей так говорить! — подскочил на ноги Дмитрий, кажется, позабыв о недавнем недомогании. — Ты вырос и имел в детстве все, только благодаря этой компании! И человеком стал, добился чего-то потому, что я смог оплатить тебе нормальное образование за эти же деньги! — отец вдруг зашатался, уперся кулаками в стол.
И Дан пожалел, что сам дал волю эмоциям. Толку ноль, не с отцом ему разбираться и прощение вымаливать нужно. Выяснил то, что уже и сам понял, и надо было ставить точку…
— Я был не прав. И виноват перед вами обоими, — уже хрипло и тяжело, придушено признал отец. — Это и стараюсь сейчас исправить… — Дмитрий вновь сел, припав к бутылке с водой.
— Исправить… — Дан хмыкнул с сарказмом. — У тебя это вышло так же погано, как и попытка нас развести…
Договорить он не успел. Двери открылись, и на пороге застыла Юля, явно злящаяся на них. За ее спиной маячил тот самый Крапивин.