Дану просто-таки резанул по глазам чужой мужской пиджак на плечах его Юли.
— Вы оба орете так, что весь офис слушает эти крики! — с явным осуждением заметила она, посмотрев сначала на Дана, а потом на Дмитрия. Побледнела и быстро подошла к отчиму. — Дима, плохо? Таблетки с собой? Дан, как ты мог доводить отца сейчас?! Знаешь же о его здоровье?! — развернулась к нему с упреком и гневом.
Посмотрите, пожалуйста, уже не обижена и не злится на отчима, блин! Зато на него, похоже, готова весь гнев, как и обычно, спустить!
— Бл…ин! — отвернулся, прикусив язык. Начни пререкаться, точно ничего не исправит.
— Богдан ни при чем, не обвиняй его, — слабо отмахнулся отец, глянув на него с виной, Дан в отражении видел. Поднял взгляд на Юлю. — Наоборот, он помог мне понять, как некрасиво я поступил с тобой сегодня, Юленька. Думал, дам больше отдыха и времени на себя, а вышло, словно не ценю твоего вклада в нашу компанию. Прости, — отец таки вытащил таблетки из кармана и тут же бросил одну под язык.
— Ладно. Сейчас точно не время с этим разбираться, — все еще встревоженно отозвалась Юля.
Выпрямилась. Пиджак стал падать с ее плеч, и она, сняв, отложила тот на стол. Хоть что-то хорошее за это долбанное утро.
Дан повернулся и посмотрел в упор на нее, приподняв бровь с иронией. Серьезно? А что это она такая добрая? Два часа назад рыдала. И почему эта ее доброта и понимание распространяется на всех, кроме него?
— Поезжай домой, лучше, Дим. Я позвоню матери, скажу, что ты перенервничал. Отдохни. Как бы там ни было, Дан не должен был на тебя кричать, — снова на него глянула с упреком.
— Прости…
Он не думал говорить это так. Не ожидал, что голос сядет, засипит от едва сдерживаемых эмоций, никуда не девшихся из души, еще больше разгоревшихся при ее появлении, клокочущих под «крышкой» его попыток контроля.
Юля это уловила. Замерла, глядя на него огромными, распахнувшимися глазами.
И непонятно вроде, у кого он прощения только что просил. У отца по логике же. А прозвучало так, словно перед ней извиняется. И вовсе не за то, что заставил родителя нервничать…
Хотя сам осознавал: за все то, что случилось, словами прощения не выпросить и не заслужить, что главное. Тут и голым по асфальту через весь город проползи, содрав плоть до кости, — мало.
Да и не пацан давно, чтоб таким вот позерством пытаться реальную вину в глазах и сердце любимой загладить…
А все равно — застыли. Стоят, молчат, смотрят друг на друга…
— Я, и правда, лучше поеду, — заметил отец через минуту, когда понял, очевидно, что они не готовы продолжать говорить. Поднялся и только сейчас, по-видимому, заметил Крапивина, также наблюдающего за происходящим, хоть и не вмешивающегося. — Доброго дня, Ярослав, — Дмитрий подошел, протянув партнеру руку. — Прошу прощения, что невольно втянули вас в семейные разборки, — удивительно, но Дан мог бы поспорить, что отец пытается дать им с Юлей время прийти в себя и «прикрыть» от этого пристального изучения Крапивина!