Он бы не стал беспокоить просто так, особенно сейчас.
— Что? — рявкнул я, отвечая.
— Артем Дмитриевич, вы уехали, но тут следователи нашли телефон арендодателя, который сдал квартиру Виктору. Они созвонились с ним и знают точный номер — девятнадцатая. Это первый подъезд.
— Понял тебя, — коротко ответил я и уже хотел положить трубку, но Денис буквально вдогонку успел сказать:
— Сейчас к вам уже едет местная полиция и скорая помощь. Нужно дождаться их! Это для суда, чтобы Виктор уже никогда не вышел на свободу.
— Хорошо. — Вот теперь я точно отбил звонок, сказав уже Сергею: — Пошли, ты мне понадобишься.
Водитель с готовностью двинулся за мной, но сейчас мне были важны не его качества хорошего шофера, а скорее физические параметры. Я не просто так нанимал на работу охранником столь мощного человека — в случае чего лишняя сила никогда не была лишней.
Особенно когда мы стояли на площадке перед старенькой дверью, и я без малейших угрызений сказал:
— Ломаем! Навались!
Ждать я не собирался Кристина могла умирать, пока полицейские ехали. Я должен был увидеть ее. Немедленно.
Хозяину квартиры я был готов купить новую дверь, а вот другую невесту и ребенка мне никто не купит.
Будто назло, дверь сопротивлялась слишком долго, мы таранили ее трижды — прежде чем она вылетела из петель и повисла на них, будто на соплях.
Воцарилась тишина, и только поднятые вверх пылинки плясали в электрическом свете подъездной лампы.
С улицы уже начал доноситься вой сирен; я уверенно посмотрел в темноту квартиры и шагнул внутрь:
— Кристина, — позвал я. — Кристина!
Самое страшное в этот миг было не услышать ответа, но он прозвучал:
— Артем, я здесь!
И я ломанулся на звук, влетел в комнату, интуитивно нашарил выключатель на стене и врубил свет.
Он резанул по глазам нам обоим, но если я смотрел во все глаза на свою невесту и не мог насмотреться, то Кристина… Она сидела у батареи на полу, укутавшись в плед, и жмурилась…
— Артем… — прошептала она. — Ты здесь… Где Виктор? Его поймали? Все уже закончилось?
Бросившись к ней, я обнимал и целовал ее лицо, пытался освободить руку от наручников, но ничего не вышло. Тогда продолжил шептать, как ненормальный:
— Закончилось, милая. Закончилось. Я люблю тебя… Больше всего на свете люблю. И никому никогда не отдам.
Пять дней назад отгремело торжество, которое должно было быть тихим и семейным. Больше трехсот гостей, половину из которых я видела впервые, поздравляли нас с Артемом, желая всяческих благ, разглядывая со всех ракурсов и обсуждая с разной степенью доброжелательности. Я всем улыбалась, каждому. Оптимизм немного поубавился лишь пару раз. Например, после милой блондинки, представившейся любовницей Артема и велевшей смотреть за ним в оба. Ей я наступила каблуком на ногу и, пока она шипела от боли, посоветовала держаться подальше от моего мужа, потому как я — не Лена, делать вид, что ничего не случилось, не стану. Потом я позвала Сергея и попросила проводить девушку из ресторана, а то она — бедняжка — потерялась. Он клятвенно заверил, что не только покажет выход, но и дальнейший путь обрисует.