Я никогда не думал, что все закончится вот так: без слез, скандалов, измен и долгих ненужных разговоров, хоть без битой посуды все же не обошлось. Вот так: иступленным взглядом, пронизывающим пустое пространство. Вот так: просто и без… «без сожалений» — слова крутились на языке, но были откровенной ложью.
Конечно, я сожалел, я жалел о многом, я жалел, но бросить все и броситься к Алисе, туда, где она сейчас, должно быть, собирает свои вещи в большой чемодан, бросить все и броситься к ней, по пути заскочив за новым блюдцем, бросить все и броситься?
Я продолжал сидеть и медленно пить свой несладкий кофе. Мне уже давно не мешало бы встать и уйти, в конце концов, будни диктовали свой собственный ритм, но я все сидел, блуждая взглядом в белом мареве за окном.
Бросить все, а бросать-то, по сути, нечего. Броситься к ней, как в пропасть, как в омут с головой, обнять, прижать к себе и держать, не отпустить. И ведь ничего не мешает, кроме холодного оцепенения.
А мимо проходили и пробегали, поскальзываясь на легкой изморози, безликие силуэты мужчин и женщин, но мне не было до них дела. Ветер кружил крупу по мостовой, все кружил и кружил.
Я уже давно опоздал везде, где было возможно, но продолжал сидеть, глядя в пустое окно. Часы только пробили десять, когда, разбудив дверной колокольчик, в кофейню вошла мило воркующая пара.
Я подумал, что мне, должно быть, пора.
***
Алиса двигалась по комнате плавно и нарочито медленно, заполняя тишину то тихим мурлыканьем незатейливых мотивов, то разговорами с юбками и кофтами, а порой твердила про себя: «Так, что у нас дальше?», словно боялась запутаться в простом маршруте: Шкаф — Чемодан, Стол — Чемодан, чемодан, чемодан, отгоняя от себя те мысли, которые все старались заставить ее плакать.
Она все пыталась забыть что-нибудь: помаду на полочке в ванной, паспорт в ящике комода среди прочих бумаг, летние туфли, запрятанные где-то в шкафу. Но тщетно: косметичка сложена, документы собраны и туфли извлечены на свет божий из недр гардероба.
Она села у окна. Очень спокойно, без слез и причитаний, без проклятий и злости, в абсолютном молчании, она прощалась со своим прошлым.
Она так решила: вынести из этой квартиры чемоданы, полные вещей, ворох исключительно приятных воспоминаний, капельку светлой nostalgie и все. Ни грамма грусти и сожалений. Нет, от последних, пожалуй, не избавиться, но пусть и они будут не слишком тяжкими.
Она так решила. Но все это будет потом, когда она перешагнет порог, а пока она прощается, прощания ведь всегда печальны, верно?