На, грит, те Иван Акимыч подарок. А еще, грит, прибавка к пенсии, машина «Ока», но тебе, грит, она не нужна. Я грю, мне помирать. Всем помирать. Вы, грю, тем помогайте, кто Афганистан, Кавказ, много еще где. Или не воевали тоже? Им бы дали, а я себе заработал. Всю жисть работал.
(Вадиму). А они мине — война! Это ты изобретешь лекарство от сердца, а тебя помнят только, как в детском саду обоссался.
Смех. Вадим несколько обескуражен.
ВЕНИК. Было, было.
ПАНЫЧ. Он и потом прыскал. До самого четвертого этого…
АНКА (подсказывая). Класса.
ПАНЫЧ. Щас! Курса! До четвертого курса.
Все смеются, включая Вадима.
ИВАН АКИМОВИЧ. Я же ж и отдохнуть не дурак. И это дело. (Показывает на бутылку и щелкает себя по кадыку). Рыбалка — да. Туризм, и такой, и поблядушный. Да… У меня баб было! У вас четверых столько не было. И не будет.
АНКА. Иван Акимыч! Тут, так-то, девушки.
КЕНТ (Акимычу). За это мы, Акимыч, вас и ценим, и пример берем. И поработать, но и отдохнуть. А трудоголиков (обвиняющий жест на Вадима) мы не любим!
ПАНЫЧ. Карьеристов топим в Черемшанке.
КАРИНА (Кенту). Ой, сказал! Ой, позер! Кто, интересно, работает двадцать четыре на семь? Трудоголиков он не любит.
ИВАН АКИМЫЧ (смотрит на Вадима, тот налил). Потехе-час, а работать надо. А то, как в басне, как ее? Забыл, туды в качель!
АНКА. Стрекоза и муравей. Лето красное пропела.
КЕНТ. Не-не-не! Это неправильная басня. Старый толстый Крылов, как всегда, все напутал. На самом деле было по-другому.
КАРИНА. Сто раз рассказывал!
КЕНТ. И каждый раз по-новому. На самом деле это старая тюркская притча, называется… Стрекоз и Муравьян.
КАРИНА (тихо). Вариант сто первый.
КЕНТ. Ну, начало как обычно. (Начинает говорить с азиатским акцентом). Стрекоз — чувак веселый, на движниках, слюшай, то се, бухает, гуляет, все лето пропил. А брат Муравьян — не-ет! (Поднимается, обходит диван, стоит сзади всех, упираясь руками в спинку дивана). Муравьян там фирма своя, строит дом, гараж, запасы, бабло на счету, все дела. Нормально такой, держится. Конкурентов сожрал, властям отслюнявил, думает все отлично, осени жду, потом зима — не страшно, не. А Стрекоз балдеет! Муравьян ему: эй, брат Стрекоз о будущем надо думать, об жизни. А Стрекоз — живу, как хочу, слюшай. Мне по приколу! Я твою рутину вертел! Муравьян думает: э-э, совсем дурак. Я-то умный, думает Муравьян. Домой пришел — дом большой, полки ломятся — доволен, включил кино какое-то или концерт. Ходит туда-сюда. Вау! Всего по-богатому. Выпил от радости, потом еще, еще. Покурил чего попало, того другого… Нажрался в итоге, да с табуретки и свалился, плечо сломал. Сверху телевизор на него, на! По роже! Зачем так жить? Больница-шмальница, врач, тоже Муравьян, Геворг Сережиевич, плечо вправил, усики понюхал, анализы там. Э, говорит, проблемка, брат Муравьян, пираблемища! Онкология, брат! Осталось тебе полмуравейника лет, если срочняк не лечиться. Муравьян домой шел, шел, думал: вот я сайгак степной! И что теперь? Брат Стрекоз хоть пожил по-стрекозиному. А мне — неотступный кирдык. Ничего не видел, не кайфовал. И кому все богачество? Нашел Стрекоза, говорит: давай, брат попилим муравейник, мне ни к чему.