Настасья Филипповна вопреки собственным словам бесстрашно подошла и присела рядом. Она выглядела усталой, словно бы всего за пару дней стала старше года на три. Садясь, она вроде бы случайно коснулась тёплым локтем руки Константина, он вздрогнул.
— Ну полно! Не бойтесь! Мы не сдадим вас полиции! — заверила она доверительным шёпотом. — В конце концов, мы же знаем, как сильно наш доктор нервничал из-за вашего приезда. Так сильно ревновал вас, даже задушить пытался, я сама видела тогда в зале, помните?
Он поднял на неё взгляд и неуверенно промямлил:
— Да?
— Ну конечно! Мы скажем, что это была самооборона. Вы вышли ночью прогуляться к ручью, поручик выследил и напал, вы защищались!
— Но я не убивал его! — вскричал студент и закашлялся, в пересохшем от волнения горле першило.
— Тише, тише! — она стала поглаживать его по руке, и когда он умоляюще заглянул ей в глаза, улыбнулась. — Не убивали, мой друг, не убивали. Вы вообще не помните, что случилось в ту ночь, верно? Но это не страшно, вам обязательно помогут всё вспомнить хорошие доктора! У Николя есть связи в Обуховке, он договорится, чтобы вас поместили в лучшую палату и лечили, пока память не восстановится!
Константин резко выдернул руку из её ладоней и вскочил, мужик с дубинкой тут же оказался рядом, замахиваясь. Графиня остановила его движением кисти и посмотрела на молодого человека выжидательно. И тогда Константин разом сник, осунулся, искра надежды и жажда справедливости в его душе окончательно потухла. Он медленно опустился обратно на постель и спросил:
— Чего вы хотите?
— То, что у тебя есть, — опять улыбалась графиня.
— Я не понимаю. Я не убийца, помочь мне вам нечем. Ко двору не допущен, распорядков дворцовых не знаю. И вообще, участвовать в заговоре против её величества не стану даже под страхом смерти.
— Заговор? — графиня расхохоталась звонко и искренне, и вдруг толкнула его кулачком в плечо. — Дурачок, ну какой заговор? Вот что бывает, когда суёшь нос в чужие тайны, не зная всей истории! Да, я действительно планирую занять трон, но только потом, со временем, когда представится возможность. Государыня наша сейчас полна сил и окружена толпами поклонников, покушаться на неё являлось бы истинным самоубийством, даже если бы вдруг я этого хотела. Но нет, дружочек, от тебя мне нужно нечто совершенно иное!
— А история ваша такая, ради которой можно человека зарезать, словно свинью на бойне? Не думаю, что хотел бы, как вы выразились, узнать её всю.
— Я однако же расскажу. Но сперва ты должен поклясться, что не разболтаешь о ней никому. Не хочу тебе снова угрожать, и так ведь видел, на что мы способны, поэтому обещай не проболтаться. Ни на допросе, ни на исповеди, поклянись!