Константин стёр пригоршней кровь со сломанного носа, поднялся с пола и стал надвигаться на своего мучителя.
— И что теперь? — оборвал смех Николай и недвусмысленно продемонстрировал лезвие. — Забьёшь меня шваброй? Да мне достаточно крикнуть, сюда сбегутся дворовые и порвут тебя на части. Да, пожалуй, так и будет, уж в нынешнем-то положении графиня не применёт содрать с тебя кожу живьём. Я бы мог убить тебя быстро и просто, но она — не-е-е-ет, она отыграется на тебе за всё, что ты натворил!
Он повернул голову, собираясь звать на помощь, и Константин скорее навалился на рычаг механизма. Скамья провалилась. Ахнув от неожиданности, Николай скользнул в чёрную бездну, отчаянно вцепился в края помоста и удержался на кончиках пальцев. Теперь через решётку было видно одно лишь его лицо, быстро багровеющее от напряжения. Далеко внизу звякнул упавший скальпель.
Константин подумал, что теперь, без оружия, этот человек перестал вызывать в нём отчаянный животный страх. Прежнее парализующее ощущение в его присутствии пропало, осталось лишь омерзение и ненависть.
— Шваброй, говоришь? — Улыбаться разбитым, лишенным нескольких зубов ртом было больно. — Скажи, ты когда-нибудь слышал про модную французскую игру в билиард?
В другой ситуации Николай наверняка оценил бы шутку, только не сейчас. Он зарычал, собрал все силы в рывок, пытаясь втащить тело обратно на помост, но Константин уже развернул швабру перекладиной к себе, положил рукоять на поперечный прут клетки и резким ударом вогнал её убийце в глаз. Дождавшись, пока крик оборвётся глухим звуком удара, прошёл к лестнице, лёг на помост и пристегнул свои кандалы к выступающей из камня скобе. Затем, не доверяя слуху сидящего в подвале мужика-сторожа, принялся колотить рукоятью швабры по перилам и трубам. Так его и застали: скованным, до полусмерти избитым, без малейшей возможности прийти на помощь оступившемуся по неосторожности любимцу её сиятельства.
С этого момента, взяв на душу смертный грех убийства, он что-то надломил в своей душе. Исчез страх, неуверенность и желание вымолить себе свободу. Исчезла апатия последних дней. Вместо неё внутри тлел словно бы горячий уголёк, уверяющий, что Константин будет жить. Надо только приложить некоторые усилия, и найдётся решение, как сбежать из темницы, а попутно, чем чёрт не шутит, покарать обитателей этого паучьего гнезда.
Такие мысли будили в нём желание скорее-скорее предпринять уже что нибудь. Например, отыскать уже и подобрать завалившийся в тёмный угол скальпель. Хорошо было бы полоснуть им сверху вниз по морде того мужика с дубиной… Такие мысли Константин сразу гнал от себя, понимая, что на этом его месть скорее всего и закончится. Безумную надежду на избавление, вспыхнувшую сразу после убийства, он удавил в зародыше. Невозможно просто сбежать, потому что ловить его кинутся все ищейки Петербурга, стоит графине сказать лишь слово. Невозможно напасть открыто, если адекватно оценивать шансы против населения целой усадьбы. Остаётся выжидать и вынашивать план, думать и готовиться.