Поленников тоже засобирался:
– Думаю, что мешать вам не буду? – он вопросительно посмотрел на Дубовика.
Тот лишь согласно кивнул.
– Далеко ехать? – обратился Герасюк к Кобякову.
– Тут это, рядом с тропинкой, идущей на пасеку, примерно, в километре, – ответил участковый.
До места шли быстрым шагом, невзирая на торчащие корни и коряги.
Герасюк, переступая через поваленное дерево, не рассчитал высоту и упал в высокий мокрый мох.
– Вроде не пьян, а вставать не хочется, – и усмехнулся своей «плоской» шутке, как он сам оценил её. – Перина… Только сырая.
– Это, Петр Леонидович, наша усталость сказывается, – вполне серьёзно произнес Поленников. – Я тоже не отказался бы примоститься даже на такой.
У большой ямы стояли трое мужчин с хмурыми лицами.
– Никому не сообщал? – Кобяков повернулся к молодому рябому мужчине.
– Не-ет, как можно!.. Вы же предупредили. Я от вас сразу сюда вернулся, – он затряс лохматой головой.
– Хорошо. Нам сейчас здесь лишние глаза не нужны. Вы пока постойте в сторонке. Потом придётся его нести, – он кивнул на дно ямы, где в страшных муках умер, нанизанный на колья, нелепый мужичок с лисьим носом.
Дубовик повернулся к Герасюку:
– Работай, товарищ эксперт.
Все, услышав эти слова, дружно отошли на некоторое расстояние от страшной ямы. Присели на сваленное большое дерево.
Герасюк осторожно ступая, обошел яму вокруг, приглядываясь к примятому мху. Дубовик стоял рядом в мрачном раздумье, потом прошелся следом за приятелем.
Подступала темнота. Пришлось включить фонарики.
Герасюк шагнул в сторону и в свете яркого луча увидел среди сырого мха небольшой клочок белой бумаги. Он наклонился и поднял его.
Дубовик через плечо взглянул на находку и тихо произнес:
– Убери, и никому ни слова. Объясню потом.
При помощи толстой верёвки Герасюк осторожно спустился в яму. Осветив её, осмотрел труп, колья, землю вокруг.
По его хмыканью Андрей Ефимович понял, что эксперту что-то не понравилось. Но виду другим он не подал.
В лесу провозились долго. Ждали фельдшера с носилками. С ним пришел Баташов.
В деревне их уже встречали.
У края леса подошли несколько мужчин и перехватили носилки с покойным.
Жутко кричала жена Нигая, Марья Петровна, ей вторили несколько женщин.
Дубовик с Герасюком сразу оторвались от всех и отправились в Правление, где, несмотря на поздний час, в кабинете участкового горел свет.
По дороге не проронили ни слова. Знали, что делиться впечатлениями будут потом, позже, когда страсти немного поутихнут, и в голове уляжется сумбур от произошедшего.
Моршанский, и в самом деле, выглядел неважно.