– Так ты с молодости такой! – крикнул ему в спину Кобяков и, махнув рукой Воронцову, чтобы помог поставить забор, объяснил тому: – Веришь – нет, два индивидуума у нас таких! Пьют только друг с другом! И только вонючий самогон! Принеси к ним закуску, хорошую водку, объясни причину, по которой приглашаешь выпить!.. Хоть самого Хрущева в гости позови – ни за что пить не будут! Нет – и всё тут! Даже на поминках ни у кого не пригубят, уйдут к Мирону и хлещут, будто в последний раз!
– А забор? – смеясь, спросил Костя.
– И это обычное дело! Сколько помню, кум Мирона всегда так уходит, – тоже, со смехом, махнул рукой Кобяков.
– Ну, так и перенесли бы калитку!
– Веришь, переносили, да только Пахом, это кум, всё одно – отдирал забор! И уходил в пролом!
– И давно они так? – Костя уже откровенно хохотал, представляя себе эту картину
– Кто их знает, говорят, что с молодости. И жены ничего сделать не могли! У Пахома-то жена живая, а Мирон свою схоронил. – Кобяков попробовал на прочность приколоченный забор и направился к крыльцу: – Идем смотреть второй акт!
Дед Мирон сидел за столом, перед ним стояла большая глиняная миска с солеными огурцами и граненый стакан с мутным самогоном собственного производства.
Сам Гаврилов, ожесточенно двигая челюстями, поедал один за другим огурцы, при этом лишь поднося к носу стакан и глубоко втягивая дурно пахнущие испарения, при этом заметно покачиваясь.
– Один стакан уже пропустил. Второй вот так будет нюхать, пока всё не съест, а потом разом маханет этот стакан! Разговаривать сейчас с ним бестолку, вернемся позже, – участковый наклонился к деду и раздельно произнес: – Мирон Иванович! Придем к вечеру! Чтобы был в порядке! К тебе у нас очень серьёзный разговор! Нам нужен проводник на болота!
Старик с трудом повернул голову, взглянув мутными глазами на участкового, и едва заметно кивнул.
На крыльце Воронцов спросил Кобякова, не напьётся ли Гаврилов снова.
– Не-ет, он, как ни странно, таким образом, совершенно приходит в себя! Похмелье, как рукой, снимает!
– Да-а, – лишь смог произнести Воронцов, всё ещё улыбаясь. – Степан Спиридонович, а как же ответственность за изготовление самогона?
– Наказывал, не раз. Только аппарат он прячет, а то, что пьёт – так это его дело. «Не продаю, других не спаиваю!» – вот его ответ. Ну, не в суд же его тащить! – Кобяков махнул рукой.
– Ну, Андрей, что работаем? – Герасюк внимательно осматривал окно камеры, встав на камень.
– А вот на этот вопрос ты ответишь мне сам, – хитрый чертик мелькнул в глазах Дубовика.
– Ну, хоть какие-нибудь вводные дашь? А не то… – нахмурил брови Петр Леонидович.