– С последним туго. Но кое-что есть. Будем копать дальше.
– Моя помощь нужна?
– Ерохин уехал по моему заданию в Энск. Может обратиться к тебе, если вдруг что-то не получится. От того, что он там накопает, зависит многое. Кстати, с ним уехала Варя. Причину она тебе объяснит.
– Вы поругались? – обеспокоенно спросил Калошин.
– Да что ты! Я похож на семейного скандалиста? – замахал руками Дубовик. – Для меня каждая её слеза – нож в сердце, а ты – «поругались»!
Оба улыбнулись.
Обсудив ещё кое-какие вопросы по убийствам, они попрощались:
– Ну, что? Тогда – до встречи? И счастливо! – майор крепко пожал руку зятю.
Тропа до заветной поляны старика Гаврилова была найдена без особых усилий Трейгером.
Накануне вечером дошли до болот и расположились лагерем.
Трейгер оказался весьма интересным собеседником, много рассказывал о своей жизни. Декламировал стихи Мандельштама и Блока. От выпивки отказался наотрез, сказав, что не пьёт ни столько из-за болезни, сколько из принципа. Герасюк настаивать не стал, но внимательно следил за каждым шагом болотоведа: ему казалось, что тому стоит лишь зайти за дерево, как он тут же заблудится и просто потеряется в темноте.
Но Трейгер прекрасно ориентировался и в лесу и на болотах, пояснив, что к этому его приучил прадед. Походив вдоль трясины часа два, он отыскал начало тропы, пройдя с десяток метров по небольшому озерцу, и шел по ней уверенно, ведя за собой спутников и восторженно оглядываясь вокруг: природа болот его восхищала. Но, к сожалению, одно неосторожное движение привело к тому, что несчастный болотовед искупался в холодной трясине. И теперь пришлось устанавливать наспех палатку и разводить костёр, чтобы высушить его мокрую одежду и как-то привести самого в чувство, так как от холода он просто не мог произнести ни слова, громко стуча зубами.
Тогда Герасюк своим волевым решением, просто-напросто, напоил Трейгера до бесчувственного состояния, запеленал в шерстяное одеяло и уложил поближе к костру.
Вынужденная остановка позволила Кобякову и Герасюку и самим принять согревающего напитка и просушить свои мокрые сапоги.
– Слушай, Петр Леонидович, – переворачивая трещавшие головешки, повернулся участковый к эксперту, – ты вчера вечером ничего не слышал?
– Так, значит, мне не показалось, – кивнул головой Герасюк, – но я не решился привлекать ваше внимание из-за Трейгера: боялся, что запаникует.
– Представь, что и я по той же причине промолчал. Как думаешь, кто это мог быть?
– Чёрт его знает! Но… неприятно… А медведи у вас не водятся, случайно?
– Уже давно не встречаются, а вот ямы старые медвежьи остались. А потому ходить надо осторожно, можно свалиться на колья. Только ночью не медвежьи шаги были, тот ходит по-другому: ломится сквозь кусты. А мне показалось, что «гость» старался идти, как можно, тише. А? Тебе не показалось?