Подспудный вопрос заключается в следующем: если, когда Пауэлл распространяла свою клевету, она знала, что все разумные люди поймут, что они смешны и лживы, зачем тогда она это делала? Чтобы путем манипуляций соблазнить неразумную толпу и мобилизовать наши иррациональные инстинкты? Здесь все сложнее: да, Пауэлл осознавала, что ее клеветнические обвинения не имеют рациональных оснований, она сознательно распространяла ложь, но она как будто бы попала в собственную ловушку и отождествила себя с тем, что, как она знала, было неправдой. Она была не манипулятором, освобождающим себя от ответственности за свою ложь: она была в точно таком же положении, как и ее «жертвы».
Ее клевета имеет статус слухов, но это слухи, поднятые до уровня публичного дискурса. Пауэлл служит примером новой эры, в которой слухи открыто действуют в общественном пространстве и формируют социальную связь>163. Ее способ фетишистского отрицания является оборотной стороной традиционного отрицания, принимая во внимание общественное достоинство личности («Я знаю, что у нашего лидера есть личные грехи, но я буду действовать так, как будто он их не имеет, чтобы спасти его достоинство»): «хотя на самом деле я не знаю, правдивы ли эти слухи, я буду распространять их так, как если бы они были истинны…».
Несколько десятилетий назад я столкнулся с подобной логикой во время жарких дебатов с одним антисемитом, твердившим о правдивости «Протоколов сионских мудрецов» (подложный документ с описанием секретного еврейского плана установления господства над миром, сфабрикованный около 1900 года русской тайной полицией). Я указал на то, как убедительно было доказано, что они сфабрикованы (многочисленные фактические ошибки в тексте несомненно подтверждают, что «Протоколы» являются подделкой). Но антисемит настаивал на том, что они подлинны, и в ответ на очевидный довод об ошибках в тексте заявил, что евреи сами внесли эти ошибки, дабы создать впечатление поддельности «Протоколов», чтобы неевреи не воспринимали их всерьез, а те, кто в курсе, могли бы использовать их в качестве руководства к действию, не вызывая подозрений.
То, что вообразил себе сумасшедший антисемит, Сидни Пауэлл пытается преподнести нам как факт. Она отвергает собственные заявления как нелепые, неправдоподобные и не заслуживающие серьезного отношения, сделав все для того, чтобы ее слова по-прежнему имели реальные последствия. Вот как функционирует идеология в нашу эпоху постправды. Сегодня, когда мы вовлечены в процесс постепенного распада публичного единого пространства, мы больше не можем полагаться на доверие к людям, на веру в то, что, как только мы дадим людям шанс развеять чары идеологических манипуляций, они докопаются до правды. Здесь мы сталкиваемся с фатальным ограничением хваленого «безлидерного» характера французских протестов, их хаотичной самоорганизации: лидеру недостаточно прислушиваться к людям и формулировать их интересы и желания в программу. Генри Форд был прав, когда игнорировал желания людей при разработке серийного автомобиля. Как он лаконично выразился, если бы их спросили, чего они хотят, люди ответили бы: «Лучшую и более сильную лошадь, чтобы тащить карету!» И то же самое справедливо, если говорить о политическом лидере, необходимом сегодня. Протестующие «желтые жилеты» хотят лучшего (более сильного и дешевого) коня – в данном случае, по иронии судьбы, более дешевого топлива для своих автомобилей. Им следует дать видение общества, в котором цена на топливо больше не имеет значения, подобно тому, как после появления автомобилей перестала иметь значение цена на корм для лошадей.