Толстячок локтем отодвинул меня с дороги, чтобы спасовать Крейгу, стоявшему ближе к сетке, и тот в свою очередь загасил.
– Действуй по схеме, Келлнер! – заорал тренер Фортес.
Я и действовал по схеме. Просто у Толстячка Болджера, похоже, была своя версия этой схемы.
Когда в следующий раз мяч полетел в моем направлении, я встал прямо под него, свел воедино локти и отбил.
Но, вместо того чтобы полететь вверх, мяч выстрелил вперед и попал прямо в затылок Крейгу.
Для игр с сеткой это просто ужасная ситуация.
Поднимая с пола мяч, Крейг повернулся и посмотрел на меня.
– Извини.
Крейг пожал плечами и под сеткой перекинул мяч Чипу, который должен был подавать следующим.
– Смотри, куда бьешь, – сказал Трент. – Террорист.
Это не первый раз, когда меня назвали террористом. Такое случалось не часто (ни один учитель, услышав это слово, дело так просто не оставит), но школа есть школа, а я парень со среднеазиатскими корнями, хотя родился и вырос в Портленде.
Меня это не сильно беспокоит.
Правда.
То есть Чайное Даше я воспринимаю куда хуже.
Слово «террорист» настолько нелепо, что его можно легко сбросить со счетов.
Мама всегда говорит, что такие шутки ее не волнуют, потому что персы физически не могут быть террористами. Ни один перс не способен встать рано утром, чтобы что-нибудь подорвать.
Я знаю, она так говорит, потому что на самом деле подобные слова ее беспокоят. Но когда можно немного посмеяться над собой, становится легче. Тогда, что бы ни сказал скучный хоббит вроде Толстячка Болджера, это не так-то важно. Мы ведь уже сами про это пошутили.
Правда, боюсь, такие шутки все же меня тревожили.
Но разве что немножко.
– Привет, сын. Что с твоим рюкзаком?
Я сунул тетради на заднее сиденье «ауди» и сел вперед.
– Разрушение поля структурной целостности.
Папа рассмеялся над отсылкой к «Звездному пути», а также потому, что его желание наконец исполнится. Он весь семестр донимал меня, что мне необходим новый рюкзак.
– Хорошо, что оно произошло в школе, а не в аэропорту.
– Чип Кузумано не мог бы оказаться в аэропорту и порвать его. – Я рассказал, как все случилось, и папа уже в середине рассказа начал качать головой.
– Тебе нужно было всего лишь дать ему отпор.
– Я и дал. Но он не слушал.
– Он все это делает только потому, что знает, что тебя легко задеть.
Я задумался, не поэтому ли отец ведет себя со мной именно так, а не иначе. Потому что знает, что точно меня заденет.
С тех пор как мой велосипед был исключен из активного обращения, я каждое утро добирался до школы на автобусе, а днем папа подвозил меня на работу в «Чайный рай». Его расписание было куда более гибким, чем у мамы.