Бабу покрутил во рту кусочек сахара, несколько раз стукнув им о зубы.
– Твой отец – хороший человек, – сказал он. – Но он не зороастриец. И ты с Лале тоже.
– А.
Я уже привык к тому, что являюсь сплошным разочарованием для папы, и чувство, что я разочаровываю еще и Бабу, ничем сильно для меня не отличалось. Но меня бесило, что он разочарован в Лале, причем из-за того, что она не в силах изменить.
Я сглотнул.
Бабу посмотрел мне в глаза. В его взгляде было что-то такое печальное и одинокое, хотя бы вот в том, как поникли его усы, когда он нахмурился.
Я хотел сказать ему, что я все равно его внук.
Хотел сказать, что я рад познакомиться с ним.
Хотел сказать, что мне очень жаль, что у него опухоль головного мозга.
Но ничего этого я ему не сказал. Я отхлебнул чай из своей чашки, Ардешир Бахрами отхлебнул из своей. Тишина была нагружена всем тем, что мы не могли произнести вслух. Тем, что мы знали безо всяких слов.
Когда я принес в кухню корзинку с перебранной зеленью, Маму сидела за столом и пила чай.
– Дариуш-джан. Ты заварил этот чай?
– Ну. Да.
– Там корица?
– Я добавил щепотку.
– Очень вкусно, родной!
– Спасибо. – Я налил себе еще одну чашку. – Я беспокоился, что Бабу не понравится.
– Знаешь, Бабу может уже и не заметить. У него притупились вкусовые ощущения.
– А.
– Ты хорошо провел время, дорогой?
– Да. Ну. Бабу показал мне барельеф с Дарием Первым.
– В честь которого тебя назвали.
Я кивнул.
– Жаль, что ты раньше его не видел. Я хотела бы, чтобы вы жили здесь.
– Правда?
– Конечно. Я по тебе скучаю. И хочу, чтобы ты лучше знал свою историю. Для жителей Йезда семейная история значит очень много.
– М-м…
– Но я счастлива, что ты живешь в Америке.
Я отхлебнул чаю.
– Бабу в порядке?
Маму улыбнулась мне, но я заметил, что ее взгляд погрустнел. У Фарибы Бахрами были самые добрые глаза в целой галактике: огромные, карие, а под ними крошечные пухлые подушечки. Мама называла их «глазами Бетт Дэвис».
Мне даже пришлось погуглить, кто такая эта Бетт Дэвис. И оказалось, что кто-то даже написал песню о ее глазах.
Маму сказала:
– Бабу в порядке.
Я знал, что это неправда. Не совсем правда. Бабушке не обязательно было произносить это вслух.
– Я тебя люблю, Маму. – Я поставил чашку и обнял ее.
– И я тебя люблю, маман. – Бабушка поцеловала меня в щеку и снова улыбнулась. – Ты любишь брокколи?
– Ну. Конечно.
Особых чувств к брокколи я не испытывал. И не был готов к такой внезапной и необъяснимой корректировке курса разговора. Фариба Бахрами при необходимости становилась Переключателем Темы Десятого Уровня.
– Завтра тебе приготовлю. Хочешь съесть что-нибудь на ночь?