Песня снова сменилась, и я узнал ее, потому что ее включали на персидских вечеринках у нас дома, в Америке. В ней слышались инфернальный грохот персидских барабанов и переливы дюжины кельтских скрипок.
Маму изо всех сил закричала:
– Эту песню я люблю!
Она выскочила в центр круга и присоединилась к Махваш Резаи и Лале. Втроем они начали подпрыгивать и топать ногами так самозабвенно, что на стене запрыгали фотокарточки.
Сухраб решил подключиться к ним следующим и потащил меня за руку, и я, смеясь, попрыгал за ним, но во всем, что касалось танцев, я по грациозности мог сравниться разве что с андроидом.
Маму взяла за руку меня, я – Сухраба, и скоро все мы слились в едином хороводе, танцуя, вращаясь, притопывая, прыгая и улыбаясь.
Но хотя я и смеялся, мне сложно было не думать о том, как много раз Маму, миссис Резаи и Сухраб танцевали этот танец вместе. Как они и раньше вместе праздновали Навруз.
Как Маму целовала Сухраба в щеки и приглашала на чай. Столько раз, что и сосчитать невозможно.
У меня что-то сжалось в груди.
Мне было неприятно, что Сухраб занимал в жизни моей бабушки больше места, чем я.
Мне не нравилось, как я ее к нему ревную.
Не нравилось, что я не могу прожить даже вечеринку в честь празднования Навруза, не испытав Маневра Гравитационной Рогатки Настроения.
Но потом Сухраб поймал мой взгляд и улыбнулся очень широкой улыбкой, вокруг его глаз собрались морщинки, и я улыбнулся ему в ответ и рассмеялся.
Сухраб понимал меня.
И я его тоже понимал.
И не было в моей жизни ничего более поразительного.
В кухне за столом я увидел отца. Он сидел с дядей Джамшидом, дядей Сохейлом и Бабу. Перед каждым стояла небольшая тарелочка с жареными арбузными семечками. Компания напряженно играла в «Грача».
Это такая карточная игра, умение играть в которую, насколько мне известно, присуще всем Настоящим Персам на клеточном уровне. Всякий раз, когда встречаются четверо или больше персов, у одного из них обязательно в нагрудном кармане обнаруживается колода карт.
В «Грача» играют парами, твой партнер всегда сидит напротив. Благодаря какому-то квантово-механическому хитросплетению папа и Бабу оказались в этой партии в одной команде.
Я не мог поверить, что Стивен Келлнер играет в «Грача».
Не мог поверить, что он играет заодно с Ардеширом Бахрами.
Не мог поверить, что ему, похоже, в самом деле весело.
Стивену Келлнеру было весело рядом с Ардеширом Бахрами.
Я чего-то не понимал. Сам я вообще не знаю, как играть в «Грача», и, насколько мне известно, папа тоже играть не умел. На персидских вечеринках мы оба стояли в уголке, и наблюдали, как все взрослые персы играют в эту игру, и смеялись над спорами, которые неизбежно возникали в процессе, даже при том что не понимали ни слова.