Глаза ее пылали, а лицо потемнело от гнева. Повернувшись к Вальтеру, она заметила суровость на лице его и тут же, смягчившись, сказала:
– Слушай. Все это не имеет к тебе отношения. Самому же тебе скажу: близок вечер, а с ним и ночь. Ступай же в свои покои, там найдешь достойные себя одеяния, какой ты есть и каким должен быть. Облачись в них, приведи себя в наилучший порядок, после же приходи сюда, будем есть и пить, а потом ты уйдешь, куда захочешь, пока не закончится половина ночи. Тогда приходи в мои палаты – через дверь слоновой кости на галерее вверху… там и тогда открою я тебе нечто, что послужит мне и тебе ко благу, врагине же моей принесет горе и несчастья.
Тут она протянула Вальтеру руку; поцеловав ее, он отбыл и явился в собственную палату, где увидел облачение превысшее всякой меры богатства. Тут Вальтер усомнился, опасаясь новой ловушки, и все же – иного выхода не было – надел на себя это платье и стал как самый славный из Королей, а пригожеством лучше всякого властелина этого мира.
После он отправился в многоколонный чертог; уже наступила ночь, снаружи светила луна и деревья застыли как на картине. Однако в самом доме горели несчетные свечи, и огоньки их отражались в воде фонтана, ласково журчавшей и утекавшей ручейком посреди серебряных мостиков и блиставших столпов.
Теперь на престоле поставлен был стол, убранный наикоролевственным образом; возле них уже сидела Дама, в самом величественном наряде, перед нею смиренно застыла Дева, покрытая искрившейся чистым золотом вуалью, однако же босая и с железным кольцом на лодыжке.
Посему Вальтер направился прямо к престолу, и Владычица встала и приветствовала его, и взяла за руки, и расцеловала в обе щеки, и усадила возле себя. Они тут же занялись снедью, и Дева служила им. И Владычица обращала на нее внимания не больше, чем на любой из окружавших столпов. Однако же то и дело привечала Вальтера ласковым словом, прикосновением руки, приглашая есть со своего блюда и пить из ее собственного кубка. Сам же Вальтер казался очень застенчивым, но на деле ему было очень страшно. Ласки Дамы он принимал со всей любезностью, на которую был способен, и не смел даже глянуть в сторону ее Служанки. Воистину долгой показалась Вальтеру эта пирушка, столь утомительной и немилосердной была приязнь, выказанная врагу, и невнимательность к другу. Закончив трапезу, они посидели некоторое время, и Дама много расспрашивала Вальтера о всяких обычаях мира сего, он же отвечал, как умел, пребывая в затруднении от подобного свидания.
Наконец молвила Госпожа: