Васян остается подремать у затухшего костра. Посасывает трубку и слушает деревню, жалкую брань баб на своих мужиков. Нехорошо и грязно кроют они и самого Васяна.
— Матерый черт, весь колхоз обаламутил!.. — собирая обломки костыля, причитает Федякина баба.
— Всех колхозных овец на своих волков поизведет, окаянный! — вторит ей Никишкина жена, нашаривая у костра мужнину шапку.
Вопят что-то бесстыдное другие бабы.
«Жаль, подстарел малость, — знать бы и вам козырного!» — плюет Васян в умолкший костер...
Всяк с недружелюбием смотрел на Васяна, и только Клаша-библиотекарь относилась к нему любезно, всегда приветливо и учтиво обходясь с ним. Человек она новый в деревне и могла не знать всего о Васяне. Клаше Унжаков казался сиротливым, обиженным старостью человеком. Из уважения числила его в «активных» читателях и на людях похвалила за доброту. Чаще Васяна никто из деревенских и не ходил в библиотеку. Лето, зима ли стоит, в погоду и непогоду — все равно идет он туда.
Всегда в свежей рубахе с шелковым витым пояском, в картузе из тонкой холстинки, костылек в руке. Подойдет к окошку, глянет — Клаша на месте, тогда входит. Входит степенно и мягко, оглаживая, как слепец, дверные косяки.
Клашу звал дочкой.
— Дочка, подай деду Васяну книжицу какую ни на есть... без политики которая, — просит Унжаков, садясь за читальный стол.
Старому человеку почему не услужить? Клаша с ласковой усмешкой на губах подает одну, вторую книжку, свежий журнал — выбирай, что душе угодно. Васян берет наугад, разламывает книжку пополам и начинает водить бородой по страницам. Глазами же обшаривает стены, оконные переплеты, пол. «Рамы заменить бы... Да и пол перебрать придется, — думает старый свое. — Голландку для форса поставили... Все одно на русскую перемажу», — Васян отводит взгляд в книжку. Изнывающе сладко и норовисто у него на душе.
Изловив Клашин взгляд, Васян бормочет, тыча пальцем в журнал. Удивленно, с сожалением бормочет:
— И ракеты, оказываетца, сгорают?.. Ох, мать-небушко!.. А на што уж какое железце-то ставят небось. Солнце, оно не подпустит к себе, сжарит, ково хошь спечет... Зря, выходит, имусчество кверьху пуляют...
Клаша по-девичьи хохочет. Васян слюнявит палец, перекидывает страницу, лезет бородой в следующую, но не читает, трясется в смехе в лад Клаше. Вскоре, покашливая, встает и идет смотреть плакаты на стенах. Таскается Васян от плаката к плакату, сапогами пол пробует. Доски усохли, между ними хоть пятерню суй. Заметно постерся пол, весь в мослаках от суков. Клаша своим делом занята, старик — своим. Все думает и думает он, как «откупить» у колхоза свой дом.