— Не надо! Может, случайно? — жалобно всхлипнула я.
Потом еще раз. И еще. От обиды и несправедливости глаза жгло и в носу щипало нестерпимо.
— Вряд ли, Любаш. Ошибиться можно один раз. А тут гора работы. Не обижайся, но твоя подруга та еще стерва.
— Нет, — покачала я головой. — Она не могла. Сознательно испортить вещи — это не по — человечески! Никто бы не стал так делать. Я думаю, нет, я уверена, случилась какая — то ошибка!
Рома тяжело вздохнул. Потом подошел близко и посмотрел на меня очень внимательно.
Не улыбался.
Провел пальцем по моей щеке, вытирая слезы.
— Я еще не встречал таких добрых и светлых людей, как ты, — сказал он запросто.
Мое сердце вновь заколотилось, кровь хлынула к щекам. Я приоткрыла рот и замерла.
Рома был совсем рядом. Он облизал губы. А потом наклонился и поцеловал меня.
Поцелуй был влажным, упоительным и соленым…
Сама не знаю почему, но предательские слезы жгли глаза и катились по щекам, попадая на губы, а потом и в рот. То ли день был слишком трудным, то ли жалела потраченные Романом деньги на загубленные Ворониной обои. В общем, расслабиться не получалось, несмотря на близость желанного мужчины. Именно, желанного, о котором я постоянно думала все последние дни и никак не могла выкинуть его из головы.
Он тоже что — то почувствовал, отстранился и нахмурился.
— Ну — у — у, я так не играю! — заявил Роман.
— К-как? — тут же спросила я.
— А вот так! Тебя целует прекрасный во всех отношениях мужчина, герой — любовник, можно сказать, а ты ревешь! — и он еще ухмыльнулся так знакомо и по — свойски, что обои были забыты. На время, конечно.
— А я и не реву! — попыталась оправдаться, потому что… ну потому что он и правда во всех отношениях и все такое.
— Ревешь, Люба! У тебя губы соленые!
И ведь не поспоришь! Пора переводить тему.
— А ты правда?..
— Что правда? — глаз Роман не отвел, а вот на его губах появилась улыбка. Возможно, даже искренняя, но в данный момент мне это казалось маловероятным.
— Правда, герой? И правда, любовник? — зачем — то переспросила я и сама же смутилась. Стояла и чувствовала, как горят щеки и уши, но Романа вопросы не смутили, а, скорее, раззадорили.
— Умею, практикую, — хохотнул он. — Могу доказать!
И так его слова неоднозначно прозвучали, что вмиг стало горячо, словно теплая волна прокатилась по всему телу, колени ослабели, а сердце так отчаянно застучало, что его пульсацию я ощущала каждой клеточкой.
— Часто? — прозвучало как — то хрипло и глухо. Я даже глаза поднять боялась, опасаясь, что Роман вмиг поймет, что за мысли бродят в моей голове.