Наконец, прежде чем он успел оконфузиться – что-то этакое пришло ему в голову после третьего коктейля, – я незаметно уронила свой бокал за живую изгородь и постаралась попасться ему на лестнице. Я знала, что он меня узнает. Иностранцев здесь было немного: чья-то любовница-китаянка, пара красавцев – братьев-итальянцев и немыслимо шикарная дама, темная кожа и курчавые волосы которой придавали ей экзотический вид, но я была среди них единственной, кого ему представили.
Я избавила его от необходимости изобретать причину поговорить со мной и вместо этого отняла у него бокал. В нем было что-то вроде безделушки – вермут и джин, сдобренные абсентом: странный выбор для Ника, если, конечно, он сделал его сам.
– Благодарю, – я слегка пригубила напиток. – Я как раз ждала, когда мне принесут что-нибудь выпить.
– Я принесу вам все, что пожелаете, – заверил он, и я склонила голову набок.
– Не следует говорить мне такое, – серьезно предупредила я. – А вдруг я попрошу луну с неба? И что вы тогда будете делать?
– Добуду ее для вас, само собой.
Услышав это, я рассмеялась, потому что по голосу было ясно, что он не шутит. На жителя Нью-Йорка он ничуть не походил. Служба в армии и поездки за границу скомкали его протяжные и монотонные северные гласные, он выделялся из толпы и отличался от нее – не так явно, как я, но тем не менее выделялся. Даже в то время я уже понимала, что не место рождения делает его особенным, но не могла определить, что именно.
Я размышляла, не предложить ли ему прогуляться по садовому лабиринту или, может быть, заглянуть в одну из уютных комнаток дома, когда две девицы в желтом двинулись нам навстречу, спускаясь с лестницы. Заметила я их слишком поздно, чтобы повернуть, и они направились прямиком к нам – смазанные вазелином щеки блестели от слюдяной пудры, зубы сияли в одинаковых улыбках. Против Ады я ничего не имела, но ее неизменно сопровождала Мэй, а она была несносна.
– Привет, Джордан, – сладко пропела Мэй. – Так жаль, что не вышло с тем матчем!
Я улыбнулась, потому что любая другая реакция была бы для нее победой. В финале я проиграла, что и объяснила Нику, который сочувственно закивал.
– Вы нас помните? – с надеждой спросила Ада. – Мы познакомились здесь в прошлом месяце.
– Вас помню, – ответила я. – Если не ошибаюсь, с тех пор вы перекрасили волосы?
Я почувствовала, как Ник вздрогнул от неожиданности. В Сент-Поле все еще существовала немалая протестантская прослойка, которая считала даже макияж, а тем более краску для волос весьма сомнительными в нравственном отношении. Ник присмотрелся к Аде, словно пытаясь понять, какую степень поддельности он мог бы заметить в ней. И не нашел ничего; Ада и Мэй служили хористками в одном из лучших театров, помимо жалованья им причиталась возможность посещать приличный салон.