– Не
твое дело.
– Моё!
Я на
общественных
началах
здесь
работаю. Меня
как других
мозгляков не
купишь за
жалкие 600–700
тысяч. («Надо
же, как точно
угадала», –
удивился
Гриша). Я свой
первый лимон
в двадцать
лет подняла.
Что ты в
своей жизни
сделал, чтобы
вякать о
своих потугах
командовать?
– Я
троих детей
сделал, –
скромно
признался
Гриша, – Потрясающая,
ювелирная работа.
Намного
лучше любых
лимонов.
Наталия
откинула
голову и задохнулась
в хохоте.
Отсмеявшись,
она сурово
потребовала:
– Зачем
же ты вызвался
умереть,
папочка?
Продолжал бы
нянчиться.
– Чтобы
защитить их. Мне
чем-то похожи,
– не
удержался
Кутялкин. – Кажется,
в тебе
клокочет
инстинкт
несостоявшегося
материнства.
Ты чуть ли не
Россию–матушку
собралась
удочерить? От
разнообразных
психопатов и уродов
оберегать?
Госпожа
Кох не
ответила. Поджала
колени к
груди и
уткнулась в
них лицом. Кутялкин
нащупал
вторую
болезненную
точку в этом
совершенном
организме.
Борт №10793, 20
часов до
паники на
финансовых и
товарных
рынках
Недавно
они споткнулись
о вопрос,
смогут ли выжить,
если кого–то
из бубликов
не станет. Продадут
квартиру? Уедут
в другую
страну?
Лягут, будут
смотреть в
потолок, пока
не обратятся
мощами? Никаких
исцеляющих
вариантов. С едким
животным
ужасом Гриша
и Шняга сообщили
тишине спальни
о своём
бессилии
жить,
постигни их
горе. Нет
таких
наркотиков,
нет такой
боли, которая
затуманила
бы могилу
сына, появись
та в груди.
Ничто не
перевесит, не
вычерпает, не
затмит.
Бублики
– пища, фон, радость,
свет, основной
мотив их
ежедневности.
Улыбки и
слезы, беспокойство
о здоровье,
благополучии,
будущем –
основные
движущие силы.
Ромка
был
фантастически
красив. Когда
Кутялкин
смотрел на
него, то забывал
обо всём на
свете. Иногда
Гриша задавался
неудобным вопросом:
«Неужели
каждый
родитель
видит своего ребенка
эдаким очаровашкой?».
И тут же
отвечал на
него: «Не. Я же
объективен. Я
же вижу,
насколько
хорош мой
бублик».
Позавчера
Грише вновь
предстояло
быть строгим
и опять
объяснять Ромке
многое, до
чего тот пока
не дотумкал –
не брать
чужие вещи,
бескорыстно
помогать
маме… Кутялкин
не удержался
– обнял старшого
за плечи,
прижал к
себе:
–Ты
понимаешь,
когда я
думаю, что с
тобой стряслась
беда, мир
становится черно–белым,
плоским и
неуютным.
Выбрось и
забудь. Голова
кружится. Кислорода
не хватает.
Дышу через
раз. Всё
вокруг
теряет смысл.
Бублик
хлопал
огромными
зелеными
глазами,
улыбался
щербатым
ртом и не
верил.
В
детскую
вполз Сенька.
Ходить он уже
научился, но
пока
предпочитал четвереньки.
Молодой
бублик по
обыкновению
уставился на
Ромку. Внимательно,
серьезно,
пожевывая
верхнюю губу.
Как смелый кролик
на доброго удава.