Три дня спустя, когда она работала на том же месте, кто бы вы думали появился вновь, если не ее англичанин. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся совсем чуть-чуть, и Люсия, легкомысленно забыв о долге, улыбнулась в ответ. Это произошло так естественно. «Вы не против, если я засвидетельствую вам свое почтение, мадемуазель… Français pas bon»[12], – добавил он с извиняющимися нотками. «Нет, я устала работать», – ответила она, потянувшись и откинувшись на стуле. «Знаете ли, – начал он и, по ее словам, сразу перешел к главному, – я должен признаться, что с тех пор, как увидел вас, я приходил сюда каждый день, надеясь, что вы вернетесь. А вы еще и говорите по-английски! Какая удача!» Его голос, по ее описанию, был глубокий и очень мужской, не льстивый, а властный. Сам он уроженец Канады, приехал в парижский банк по делам. Есть ли возможность, спросил он, представиться ее семье? Может ли он прийти с визитом? Согласятся ли ее родные с ним пообедать или пойти в театр? Люсия доброжелательно отвечала на все его вопросы, думая про себя: «Едва ли он догадывается, какая я нехорошая девочка». Она сказала ему, что ее мать инвалид и мало бывает на людях. И в конце концов, неожиданно для самой себя, она пообещала пообедать с ним на следующий день.
Но, как она мне объяснила, и я подумал, что в устах такой идеалистки это прозвучало едва ли не с восторгом, он был совершенно не похож на остальных знакомых ей мужчин – в каком-то смысле он был гораздо проще, но и отказать ему было сложнее, потому что поначалу он рассчитывал получить намного меньше, чем большинство европейцев. Он так по-мальчишески обрадовался, когда она сообщила ему, что ему позволено навестить ее в Версале в ближайший субботний вечер. Если я правильно помню, она упомянула только один вечер, приведший к этому шагу. И все же, по ее словам, она спрашивала себя – и ей тогда было очень тяжело это сделать, – не скатывается ли она вновь к бессмысленной жизни, где существуют одни удовольствия? Может ли такое быть? Нет, конечно нет! Фрэнк Стаффорд собирался задержаться в Париже всего лишь на одну неделю – вопрос о серьезном увлечении не стоял. Наверное, ее ждет всего лишь немного развлечений и веселья, чтобы потом ей было легче справляться с переменчивыми настроениями Даниэля.
На Стаффорда, конечно, произвело впечатление изысканное благородство их версальского дома и ее матери, которой он был представлен и которая, к счастью, всегда привечая англосаксов, очень мило с ним беседовала, пока Люсия наряжалась. Впервые за два месяца Люсия надела вечернее платье, и, кроме ужина, они получили массу удовольствия от театра и самого дорогого ночного клуба в Париже, не говоря уж о шампанском. Позднее Стаффорд объявил, что для него это был самый романтический парижский ужин. По дороге домой в такси он ее поцеловал, не столько чувственно, сколько восторженно, хоть и немного робко.