– Все, хватит! – театрально запротестовал я. – Ни слова больше! Нельзя так безответственно смущать покой честного труженика пера. Моя участь и без того незавидна. Теперь я буду строить бесконечные догадки. А для чего, какой мне от этого прок?
И все сбылось! Самое смешное – девица, которая потом будет все лето приглядывать за мной, уже стояла рядом! И немедленно одернула меня.
Allons![21] Наступило семнадцатое января – и что же? Никаких признаков денег, ни единого намека на их возможное появление в обозримой перспективе. Вот и верь после этого гадалке! Где мои обещанные пятьсот, не говоря о тысяче? Однако на следующий день, восемнадцатого, в одиннадцать утра раздался телефонный звонок. На проводе оказался английский антрепренер – Чарльз Коберн, представьте себе![22] Ему на глаза попалась одна из моих опубликованных пьес. Он недавно открыл театр (в двух шагах от дома, где я снимал квартиру) и подыскивал для первой постановки подходящую вещь, которая гарантированно привлекла бы внимание публики. Права на мою пьесу свободны? Свободны. Соглашусь ли я предоставить ему опцион на ближайшие несколько месяцев? Охотно. Но интересно за сколько? Тысяча долларов наличными. Пауза. Затем – когда? Сразу! Он очень признателен мне, со мной скоро свяжутся. Адье, подумал я, вешая трубку, жди-пожди!
Я вышел в кафе пообедать и вернулся в половине третьего. В три зазвонил телефон. Я занят? Да нет. Не смогу ли я прийти в контору мистера Коберна – это буквально за углом? Смогу. Хотя нет, погодите, ему сейчас нужно выйти по делу, так что он сам заглянет через несколько минут. Я дождусь его? Дождусь. Через пять минут звонок в дверь. Входит мистер Коберн, в руке у него контракт и чек. Прочту ли я контракт? Я прочел. Все ли меня устраивает. Все. Тогда пройдемся до ближайшей нотариальной конторы? Пожалуй. Мы вместе вышли на улицу. Я подписал контракт. Подпись заверили, мне вручили дубликат и чек на тысячу долларов.
– Провалиться мне на этом месте!
– В чем дело? – вскинул брови предполагаемый режиссер-постановщик моей пьесы.
– Так, ничего. Вам не понять, да вы и не поверите, но в прошлом месяце гадалка предсказала, что именно в это время я получу именно эту сумму!
Мой режиссер взглянул на меня и равнодушно обронил:
– Забавно.
В тот момент его меньше всего интересовали гадалки. Возможно, про себя он решил, что я порядочный болван.
Болван или нет, я был потрясен и, вернувшись к себе, предался размышлениям о феномене предсказаний, о его научном, философском, материальном и спиритуальном значении. Ведь если нечто еще не произошло и, соответственно, в своей полноте никому не известно, но при этом отдельные детали будущего можно предсказать за несколько недель или, как я потом убедился, месяцев до фактического свершения, что же такое наша жизнь? Определенно не просто случайный процесс, подверженный ежедневным, ежечасным, ежесекундным трансформациям наподобие тех, какие мы наблюдаем в бегущей воде или плывущем по небу облаке, и определенно не все сводится к хаотичному соединению химических веществ и элементов. Нет, и еще раз нет! Скорее это на мгновение явленный нашему взору незавершенный, лишь постепенно проступающий узор, который замышляется и ткется где-то не здесь, долго и тщательно, чтобы в конце концов окутать всю поверхность вращающегося вала Земли. Как может быть иначе? Как предсказать то, что никаким другим способом узнать нельзя? Потом я часто излагал свою теорию тем, кто пытается заглянуть за узорчатую тканую завесу в надежде разгадать непостижимую загадку нашего бытия – пытается пока что безуспешно.