Я услышала в этих его словах такую иронию, что едва не рассмеялась. Но затем меня захлестнула волна бешеной ярости, и мне пришлось срочно покинуть комнату, чтобы не показывать Робин, что я на самом деле чувствую по поводу ее отца.
Противостоять хулиганским выходкам? Господи, как бы я хотела противостоять его выходкам и манипуляциям, всему тому, что сделал он, чтобы избавиться от меня, да и от Робин тоже. Эндрю – самый отъявленный хулиган из всех, кого я знаю. Он разрушил наш брак и своими угрозами выгнал нас из дома. Я не могу бесконечно молча глотать слезы обиды в этой ситуации. Впервые с тех пор, как мы оказались в Лондоне, мое намерение ничего не выяснять в наших отношениях дало трещину. Я поняла, что мне просто жизненно необходимо сказать ему, что я в действительности чувствую.
«Противостоять хулиганским выходкам? Серьезно? Какая чертовски тонкая ирония с твоей стороны. Ах, ты гребаный ублюдок!»
Я могла бы высказать ему гораздо больше. Но я этого не делаю. Я просто нажимаю кнопку «Отправить» и выключаю телефон. С меня довольно.
Мы молча едем в школу, и я, как обычно, с тяжелым камнем на сердце провожаю Робин взглядом до двери школы. А потом отправляюсь в адвокатскую контору, радостно предвкушая, что работа непременно отвлечет меня от всех этих тягостных размышлений.
Я показываю Барбаре, что я раскопала за эти выходные в переписке Фреи.
– Это просто великолепно, – говорит она, когда я кладу файлы ей на стол. – Все это здорово подрывает доверие к ее словам.
В ее голосе слышится такое ликование, что я даже начинаю тревожиться.
– Я тоже считаю, что в этом что-то есть, – говорю я, – но неужели, на ваш взгляд, это будет иметь такое колоссальное значение в суде?
– Конечно же будет. Еще бы! Эта переписка – будто весь наш случай в миниатюре. Она наилучшим образом показывает, что за маленькая лгунья эта Фрея.
Я принимаю это к сведению. Но, честно говоря, пребываю в какой-то растерянности. С одной стороны, я рада, что нашла хоть что-то, что поможет защите нашего клиента. Я доказала, что меня наняли не зря. Это приведет к укреплению моего положения в адвокатуре и в будущем гарантированно даст мне больше работы и, скорее всего, поможет быстрее восстановить мое членство в Судейской палате. Но с другой стороны, я ощущаю какое-то странное чувство вины. То, в чем Фрея обвиняет Джереми, безусловно, может разрушить его жизнь. Но в процессе этого грязного дела она также разрушила и свою собственную жизнь, выставляя напоказ чужим враждебным взглядам все свои постыдные мысли, сокровенные страхи и интимные желания.