– Я бы хотела взглянуть на Доски почета в коридоре возле актового зала, пожалуйста.
Секретарша непонимающе смотрит на меня. Джессика теперь стоит рядом со мной, Робин и Поршия немного позади.
– Простите, что бы вы хотели?
– Я хочу пройти ко входу в актовый зал и показать этой даме свое имя в списке бывших школьных старост. Она, кажется, не верит, что я тоже выпускница этой школы.
Я поворачиваюсь и иду прямо по коридору, Джессика идет за мной следом. Мы подходим ко входу в актовый зал, и я сразу же нахожу свое имя на Доске почета.
– Смотри. Вот она я. Вот… Видишь? Сэди Роупер, заместитель старосты школы. Прямо тут, собственной персоной.
– Но это не ты. Разве твое имя не Сэди Спенс?
– О, черт возьми, неужели ты никогда не слышала о смене фамилии при замужестве? Спенс – это фамилия моего мужа. Моя девичья фамилия – Роупер. И это та самая фамилия, которую я не меняла и до сих пор, собственно, использую.
– Не надо так сердиться и ругаться, – говорит Джессика, но в ее голосе уже нет былой напыщенности и самоуверенности. Она выглядит смущенной.
– У меня есть все основания сердиться и ругаться, – говорю я. – С меня хватит. Вы вели себя просто отвратительно все это время. Я сейчас не только тебя имею в виду. И вообще, где ваши чертовы имена? Я тоже тебя совсем не помню.
Она показывает на доску справа. Я смотрю наверх и читаю список имен старост последующих лет, которые учились уже после меня. И спустя четыре года после моего выпуска вижу имя Джессики Мортон, заместителя старосты. Я поворачиваюсь и смотрю на нее.
– Значит, ты была на четыре года младше меня, – говорю я. – А где же Джулия? Что-то я не вижу ее.
– А ты что, никогда не слышала о смене фамилии при замужестве? – усмехается мне в ответ Джессика, хотя уже без всякой наглости и напыщенности, и тычет в какое-то имя чуть выше ее собственного.
Я прищуриваюсь и читаю: Джулия Брамфитт. Получается, что она на три года младше меня.
– Так это и есть Джулия? – спрашиваю я.
Джессика кивает.
– Вы обе были намного младше меня. Неудивительно, что вы меня не знали. Я вас тоже абсолютно не помню.
Джессика все еще выглядит немного смущенной. Я внимательно изучаю ее лицо, пытаясь найти хоть какие-нибудь знакомые черты, которые помогли бы мне узнать ее после стольких лет. Но я не вижу в ней ничего даже отдаленно знакомого. Ее имя тоже ни о чем мне не говорит. Наконец после паузы Джессика произносит:
– Я должна перед тобой извиниться.
Однако при этом в ее голосе нет ни единой нотки сожаления. Более того, похоже, что она сердится.
– Мне не следовало обвинять тебя во лжи.