Он излучал такую доброту, такое расположение ко мне…
Это мгновение навсегда отпечаталось в моей памяти как самое драгоценное воспоминание.
Но запомнилась и кровь на кафеле школьного туалета. Целлофановый пакет. Весь в слюне Святогора. И как я рву этот пакет. Целая толпа школят в таком тесном пространстве − не продохнуть. А Святогор уже убежал.
Ему связали руки за спиной, надели пакет из под бутербродов на голову, долго склоняли сознаться во лжи, пока он задыхался. Он тогда впервые дал отпор и ударил кого-то.
Да так, что нос сломал.
Когда я пришла, была только кровь, только пакет.
Зачем я рвала его? Это выглядело так странно. Совсем не логично.
Это было совершенно бессмысленно.
Тогда Святогор пропал. По-настоящему. И дома не появлялся тоже.
И бабушка его вскоре умерла.
А через пару месяцев я и сама думала, что умру.
Часами валялась в мерзких, грязных, мокрых опавших листьях.
И вопила. И рыдала. И руки кусала.
С кем я тогда только не дралась.
К сожалению, и с теми, кого ненавидеть было не за что.
Но меня злил весь Мир, Мир, который не принял Святогора.
Точка невозврата, пика, кульминации боли настигла меня в прекрасный мартовский вечер, когда уроки закончились совсем поздно.
Я вышла с дополнительных занятий для отстающих и жадно впилась в ароматный весенний воздух.
По щекам неожиданно заструились горячие слёзы.
Не вытирая их, я направилась куда глаза глядят.
Долго блуждала по неуютными, тоскливым узким улочкам нашего крохотного города. Мои ноги вели меня сами, а глаза большую часть времени были закрыты.
И я пришла туда. В место нашего своеобразного свидания. Первого. И единственного.
В этот раз тут была лишь я и ледяной гигантский Ангел.
Статуя − словно символ другого мира. Эта статуя, как надежда на Иную жизнь.
Но почему-то Ангел такой скорбный.
Решилась прикоснуться. Мрамор был, словно нежная, очень холодная кожа.
И опять моросил дождь. Подставила лицо небесам, широко открыла рот, а затем вновь горько заплакала.
Слегка успокоившись, заметила, что уже сижу на коленях.
И мои губы будто бы сами оказались у руки Скорбного Ангела.
Слегка поцеловала хрупкую кисть скульптуры, а другую − осторожно пожала. Как во сне.
Сосредоточенная на приятном мгновенье − прохладный мрамор холодил кожу и будто бы успокаивал − я не сразу заметила вибрацию под коленями.
Но с каждой секундой она стремительно усиливалась и вот, игнорировать её стало невозможно. Тогда я, чудовищно грустная, даже не испугалась землетрясения, а лишь слегка отстранилась от статуи в недоуменье.
И через пару секунд заметила, что я уже значительно ниже статуи.