Охрана на входе беспрепятственно пропустила Московского митрополита, но юнкеру предложили сдать оружие. Сумароков, не споря, сдал свои тесак и пистолет да ещё и подумал, что надо бы охране и личный досмотр вводить, чтобы кто-нибудь стилет не пронёс или карманный там пистолетик! Знал бы Сумароков, что генерал Пестель уже предлагал ввести подобное! Но сам император воспротивился, заявив, что он и так чересчур прячется от своего народа!
Император принял визитёров в рабочем кабинете. Он, а вместе с ним и несколько генералов подошли под благословление владыки. Затем августейший взор обратился на юнкера в залатанном мундире, стоявшего по стойке «смирно».
— Ваше Императорское Величество, юнкер Сумароков, выпускник школы гвардейских подпрапорщиков, прибыл, — постарался отрапортовать Николай как можно чётче.
— Юнкер! Да ещё и сапёр! — восхитился император, выходя навстречу. — Значит, хоть один да уцелел?
— Никак нет, Ваше Величество, не один, — улыбнулся юнкер. — Когда я из Тихвина уходил, там ещё оставалось двадцать с лишним нижних чинов и унтер-офицеров.
— Вот оно как! — не по-царски присвистнул Михаил. — Как же вы спаслись да чем теперь заняты?
— Спаслись, государь, случайно. А заняты тем, что в лесах партизаним помаленьку. Солдатиков Временного правительства гоняем. Недавно вот город Тихвин заняли. Вот, извольте, пакет от командира отряда, штабс-капитана лейб-гвардии егерского полка Клеопина.
— Вот так-так, — ещё больше удивился государь. — Слыхал я о Клеопине, слыхал. Что единственный, мол, офицер из гвардейских егерей прямо в строю против генерала Бистрома выступил. А потом, вроде бы, его в крепости убили. Так, Владимир Иванович?
— Да, государь, — почтительно доложил кавалергард с генеральскими эполетами. — Мне сообщали, что во время допроса штабс-капитана Клеопина зарубили. Слухи, разумеется, недостоверные, но других-то взять негде. К слову, кое-кто из моих офицеров его знал. За Кавказ он «Анну» и «Владимира» с бантом получил да перевод из армейских егерей в лейб-гвардию.
— Разрешите? — позволил себе вмешаться юнкер. — Рубили его — это точно. У господина штабс-капитана всё лицо в шрамах. Мы с ним ещё в марте месяце встретились, так они, шрамы эти, совсем свежие были. А потом ведь встретил он офицера, который его в крепости рубил.
— Вот как? — заинтересовался Михаил. — И что? Приказал повесить? Или расстрелял?
— Хотел было его расстрелять, но тот взял и… — сбился юнкер, не зная, каким бы словом заменить слово «об…», потом придумал. — Очень сильно… воздух испортил. Посему — решили его отпустить.