- Да я-то что! – обиженно восклицаю. Вот у нас так всегда!
- Кстати, - подает голос сосед Валерий Александрович, - А вы слышали, что сегодня с Каретниковым - младшим произошло? Я тут Костю со следственного встретил у рынка…
- Нет, с каким именно? - хмурится батя, а я перестаю дышать, обращаясь вслух.
- Да с Никитой же как раз! Избил его не русский приезжий какой-то. Прямо в ресторане утром. Вроде у них там по бизнесу что-то общее. Видать, не поделили…
Над столом прокатывается дружный вздох.
- Да- а-а, - продолжает Валерий Александрович, довольный, что завладел всеобщим вниманием, - И сильно. Каретников в реанимации. Оклемается –нет, никто не знает.
- Что делается, - крестится тетя Галя.
Мама со скорбным видом водружает помидоры на стол.
- Да как-то…- сжимает кулаки батя, - Совсем охренели, басурмане эти. Вот так и вести с ними дела честному человеку. А они что?! А они ничего, с гор своих слезли только вчера…
Меня бросает в жар. Чувствую, как все лицо полыхает.
- Пап, ты не знаешь, что там было, - перебиваю его, комкая в клочья салфетку, - Не говори так.
- Ты его защищаешь что ли? – округляет глаза отец, - Ты на чьей стороне вообще, я не пойму, дочь! На стороне козла этого горного что ли, который честных людей посреди бела дня мочит? Это нормально что ли по-твоему, да?! Ответь! Ответь, говорю!!!
Стучит кулаком по столу. Вздрагиваю. Смотрю в раскрасневшееся родное лицо. Кусаю губы. Обычно в таких явных стычках с папой я всегда уступаю, сдаюсь, мягко ухожу. Всегда. Я привыкла. Да, он такой, но он хороший человек. Очень душевный, хоть и шумный, резкий, ну вот такой…Давит. И я привыкла подстраиваться с детства. Иногда и в ущерб себе. Иногда мне наверно не хватает во взрослой жизни адекватной реакции на чье-то давление. Я просто не умею…И потому вспыхиваю, где, может, и надо промолчать, и наоборот молчу, когда надо бы орать во все горло. Но я папой я всегда, глядя в глаза, молчу.
И сейчас тянет. Но…
Но я вдруг вспоминаю тот день в доме деда Дамира. Как на него тоже давили, считая, что просто имеют право по старшинству. И как он все равно пытался меня отстоять. Вот только недостаточно убедительно. Я услышала, мне не хватило и в итоге было очень – очень больно. Будто предал меня.
Сейчас Дам, конечно, не услышит этого разговора. Никогда не узнает о нем. Но я- то буду знать. Что предала…
- Пап, - судорожно набираю воздух, прежде чем продолжать, - Ты просто не знаешь ничего. Этот горный козел, как ты выразился, мой начальник, это я с ним в командировку приехала. И Каретникову он по роже дал не просто так, просто поверь.