– Неужели? – Слово «ходит» во мне всегда отзывается болью.
– Да. И она всех помнит. И о тебе она тоже спрашивала.
– Что же вы ей обо мне сказали?
Валя и не представляла, сколько иголок впилось в этот момент в моё сердце.
– Да что сказали? Что ты молодец. Столько операций перенесла. А у Иссы уже правнучка скоро в школу пойдет.
– В нашу?
– Нет, не в нашу, – Валька засмеялась. – В израильскую. Внучка у нее уехала. Исса теперь с сыном живет. С сыном и с невесткой. А в Германию поехать Швабра тебе помогала?
– Ну, более- менее. – Я не стала уточнять подробности. Пусть Томка делает себе рекламу, мне плевать.
– А Швабра молодец! И Никитин такой стол шикарный организовал. Ты зря не пришла. Тебе все приветы передавали. Классной- то нашей давно уже нет в живых…
– И Зу- зу была?
– Да, ну… Нет, конечно.
Я вдруг сказала:
– Жаль, наверное, что Оленёвой не было.
Валюшка отозвалась как- то слишком на мой взгляд легко.
– Ольги- то? Но ты же знаешь, она же умерла.
Я не могла забыть Томкины слова в конце нашего с ней свидания.
– Слушай, Валя, а как ты думаешь, почему Ольга всё- таки решила, что это я сдала Иссу?
И Валька сказала:
– Так она же всегда всё знала. Через мать. Учителя к её матери ходили и всё ей рассказывали. И она тоже им рассказывала, что в нашем классе делается, кто и что про кого говорит. Шпионила.
– Но всё- таки, почему решили, что это я?
– Ну, с твоей же матери всё это началось. Хотя моя тоже немного виновата. В общем, это все сделали наши мамы.
Ничего подобного я не могла даже представить.
– Как это?
– Чепуха, яйца выеденного не стоит. Угораздило же меня тогда свалиться с велосипеда…
– Валя, расскажи, – сказала я вдруг охрипшим голосом. – Ты не представляешь, как мне это важно. – И она рассказала, хихикая и делая отступления, а мне почему- то казалось, что Валька пересказывает какой- то старый фильм про старшеклассников, который я смотрела давным- давно. Я слушала ее рассказ, не перебивая, хотя меня раздражали ее не относящиеся к делу замечания и хотелось крикнуть: «Рассказывай скорее. Я уже хочу, наконец, закончить эту историю, закрыть ее навсегда».
Боже! С какой самоотверженностью наши мамы вмешиваются в нашу жизнь! Если бы они только знали, как потом терзаются их дети… Отчего бы маме самой не рассказать мне про эту историю с Иссой? Поступки учителей и поступки родителей… Нам все время говорили: «вы еще малы обсуждать поступки взрослых. Вы – никто. Мы будем решать за вас, что вам можно, что вам нельзя, какой длины должны быть юбка и стрижка. Что можно читать, что можно смотреть, как надо себя вести. А пока вы – никто». Интересно, если бы мама узнала, что история с Иссой будет мучить меня долгие годы, она все равно пошла бы к директрисе? Что- то мне подсказывает, что пошла бы. Ведь мамы всегда знают, что будет лучше для детей. Так же она решила и потом, в больнице, и я думаю, была ли она права? Наверное, была. Хотя почему- то мне до сих пор хочется, чтобы было по- другому.