– Миросько! Ты со своим ядзвином совсем, что ли, ума лишилась? Весь день, словно шило в дупце!
– Простите, мамо! – Мирося давно усвоила, что когда мать в таком настроении, лучше не перечить. Пани Малгожата хоть и была ласковой и отходчивой, но, при случае, могла и полотенцем отстегать по ногам за шкоду.
– Мамо… мамо… – Высказавшись, пани Малгожата немного успокоилась. И теперь пробовала выяснить, что же тревожит непоседу-младшенькую. – Ну, рассказывай уже, горюшко мое, чего тебе там ядзвин наговорил? Думаешь, не вижу, что ты как отъехали от храма, сама не своя.
– Ничего, мамо. – Некоторое время Мирося подумала, что из разговора с Борутой можно пересказать матери, но решила лишнего не говорить. – Просил, если случится что, в тереме не прятаться а сразу уходить на болота. Всем нам. Говорил, что орденцы только с теми – рыцари, чьи отцы золотом выкуп платят.
– Дело говорил. – Пани Малгожата на миг задумалась на миг о чем-то своем, всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Дело твой ядзвин говорил, Миросько, хотя и дурак. Нашел о чем с невестой разговаривать! Была б на твоем месте панночка городская, там бы на месте без чувств и свалилась от таких разговоров.
Ну, хватит. Неча киснуть! Завтра мы с отцом посоветуемся, где скрытку лучше сделать. А ваше дело – приданое шить да себя блюсти. Ты, Миросько, у нас теперь на всю округу – знаменитость. Нашему пану храмовнику поверить, так на тебя молиться впору.
– Хи-и, – не удержалась Марыся, – святая Мироська – просветителька Ядзвинов!
– Не надо так, Марылю! Не надо.
Марыля было фыркнула, но замолчала под строгим материным взглядом. Мирослава вздохнула: «Вот, вечно они так».
Марыся с самых первых дней невзлюбила тихую и набожную Зосю. Та была тихоней и первые месяцы после свадьбы постоянно плакала и молилась. Даже Гжесь поначалу старался пореже бывать дома, чтобы не чувствовать себя опять виноватым в Зосиных слезах. Но время шло, Зося привыкла, с Гжесем у них все сладилось, и только Марыля никак не могла успокоиться и забыть.
Зося же, в свою очередь, осознала со временем, что после пани Малгожаты в доме по положению старшая – она, и не упускала случая наставить паненок на путь истинный. Мирося все эти наставления воспринимала легко («Что с гуся вода» – иногда сокрушалась мать). А вот Марыся – та никак не могла смириться с правом тихони Зоськи ее поучать. Но в чем-то Мирося с Зосей соглашалась. Марыся умела быть удивительно острой на язык.
Ни той ночью, ни через день, ни на следующей неделе налета не случилось. И постепенно в Соколуве все пошло своим чередом. Гжегош, как и просил Борута, сходил утром порыбачить в условленном месте. Вернулся мокрый, без рыбы, но очень довольный. Позже он поблагодарил Миросю, но так и не сказал, за что. В самом деле, не за то же, что тайком шепнула пару слов?