Марылино приданое уже было почти готово. Уже и в храме назначили день свадьбы. И всем казалось, что можно будет отлично погулять…
Однажды ночью Мирося проснулась от того, что над Пущей плыл колокольный звон.
– Костел? Ночью? – Спроснку она удивилась, но тут же опомнилась и подхватилась с постели.
– Марысько! Марысько! Вставай! – Затормошила она сестру. – Да вставай же ты, засоня! Било!
Действительно, где-то, не очень далеко, сторожевой на башне изо всех сил лупил в железное било, поднимая тревогу. Пока Марыся сообразила, что к чему, пахолок в Соколуве тоже подхватил набат, оповещая ближних и дальних соседей.
Мирослава наспех натягивала одежку, на ходу бросая в узел все, что было более-менее ценного. Украшения из шкатулки, рубашку на смену, теплый платок.
– Марысько! Очнись! – Видя, что сестра никак не может сообразить, что делать, Мирося в сердцах запустила в сестру подушкой. Та вздрогнула, словно очнулась ото сна, и тоже засобиралась.
Дверь распахнулась и в комнату ворвалась пани Малгожата.
– Ой, девоньки! Вы уже собрались! Молодцы какие! Пошли скорее!
– Куда, мамо? – Мирося подхватила узел, взвесила его в руке и, подумав, сунула туда еще одну сорочку из сундука. Мало ли… – На болота, как Борута велел?
– Подождем с болотами, – пани Малгожата вдруг заговорила с Миросей , как со взрослой, – пока не ясно, кто напал и где. Пересидим в пивнице, а там, если худо будет, уйдем.
– Из пивницы? – Мирослава удивилась. Как можно незаметно уйти из пивницы? Там же камень кругом…
– Цыц! – Строго шикнула мать и, довольно кивнув собранным дочкам, кинулась в покои Гжеся, откуда раздавался плач Зоси и крик младенца.
– А Зоська опять ревет. – Проворчала Марыля, хватая свой узел.
Мирослава только молча сунула сестре второй узел, а сама кинулась вслед за матерью.
– Зося, Зосенько… – пани Малгожата уговаривала невестку, одевая, словно малое дитя. Малыш уже затих, тепло укутанный нянькой и теперь увлеченно сосал хлебную соску. Оценив обстановку, Мирослава кинулась к сундукам и начала вязать еще один узел, на этот раз из Зосиных вещей.
Все это заняло меньше времени, чем казалось. И вскоре женщины Соколувские уже спускались в каменный подвал, глубоко врытый в холм. Стены подвала были выложены диким камнем, так же, как и фундамент дома. Мирослава с тоской смотрела на слабый фитилек свечи, не дающий комнате окончательно погрузиться во тьму.
Они сидели в полной тишине. Тяжелые дубовые двери почти полностью глушили звуки, так что женщины не знали, сколько времени прошло и все ли спокойно наверху.