– Идем вниз, – приказал он слугам. И, подавая пример, двинулся к лестнице.
Астерот никогда, в отличие от своих низверженных братьев, не ненавидел людей. Не испытывал ревности, мол, ах, Создатель дал им свободу выбора и возможность искупления, а нас, совершенные свои творения, лишил подобного. Да, он не понимал, зачем нужны подобные твари, и не мог догадаться, какое место они занимали в Его замысле. Но не ненавидел, нет.
Скорее, он считал их забавными. Непоследовательными, полными противоречий, слабыми и непредсказуемыми. Они метались с одного полюса эмоций на другой, порой совершая поступки, которые никак не увязывались с их предыдущим поведением. Наблюдение за ними делало его долгое существование не таким скучным.
Астерот понимал, что все это происходит из-за их крайне недолгой жизни. А еще от обрезанного восприятия многопланового мира. Люди в большинстве своем пребывали в уверенности, что существуют лишь на одном плане бытия и со смертью физических тел все заканчивается. И потому порой – вот как сейчас – вели себя так, будто и вправду могли победить. Убили десяток низших, группку одаренных, развоплотили арелима и решили, что их никто не остановит. Они даже не думали о том, что существуют до сих пор лишь потому, что ему не хочется уничтожать станцию. Пока не хочется.
– Я хочу, чтобы вы обрушили на них всю дарованную вам мощь, – произнес он, когда до противников осталось два этажа. – Первыми идут фурии, за ними адепты. Не считайтесь с потерями, каждый погибший воссядет рядом со мной в новом мире.
А еще люди были потрясающе легковерными.
31
– Ты когда сказал: «Не он», у меня будто шоры с глаз упали. Подумал еще: вот я точно «не он». Не ревнитель. Поэтому не дается мне этот чин изгнания. Я ведь просто граничник.
Пока мы спускали Стефа на этаж ниже, он разговорился. Сперва произносил по одному слову, каждый раз отдыхая, выталкивая его. Потом короткими связками. К моменту, когда мы преодолели второй лестничный проем, речь лилась уже вполне связно, да и сила понемногу в тело возвращалась. Он даже порывался освободиться от нашей помощи и пойти самостоятельно. Ни я, ни Гринь этого позволять ему не собирались.
– Понимаешь, Оли? Я страж. А все это время пытался выдавать себя за кого-то другого. Ты еще над душой стоял: «Надо верить, надо верить!» А я верил, всегда верил, старик. Только не в то. Стоило это понять – все сразу же встало на места. И Дар я буквально каждой клеткой кожи, каждой косточкой почувствовал. К моменту, как мы к Часовщику поднялись, я уже знал, что ни один Падший, какого бы ранга он ни был, мне вреда причинить не сможет. Потому что я саму суть их вижу.