— Дяденька, освободите церковь, закрывать надо.
А он словно не слышит, к дверям прислонился. Усадил я его на лавочку, стал расспрашивать:
— Что с тобой? Ты болен?
— Голова болит, — ответил.
— Давно ли с тобой такое?
Он и рассказал свою печальную историю.
«Учился я в институте и очень стеснялся, что дома у нас были иконы — мама перед ними молилась каждый день. Я же не верил в Бога. Глупостью казалась "отсталость" матери. Сколько раз просил я ее:
— Мама, убери иконы!
— Да ты что, сынок, как можно говорить такое! Долго я спорил с ней, но мать — ни в какую! Наконец, я
решил больше не упрашивать ее, а просто убрать иконы. Так их спрятал, что никто не найдет.
Мама пришла с работы, глядь — икон нету.
— Володя, где иконы?
— Не спрашивай, мама, нету их.
— Куда ты их дел, Володя? Отдай, не бери греха на душу!
— Нету икон.
Как ни просила мать, не мог я ей сказать, что сделал с иконами. Она заплакала. Долго плакала. Умоляла:
— Отдай иконы!
Я молчал. Наконец, мать сказала сгоряча:
— Дурак ты, дураком и будешь!
Вот и все. Мне не по себе стало немного от этих слов. Но я храбрился, лег как ни в чем не бывало. Но в полвторого ночи проснулся от страшной боли в голове — так мне тяжко сделалось, что я схватился за голову и кричал во весь голос.
Мать вызвала "скорую помощь", увезли меня в "психушку". Шесть месяцев пролежал, как ни кололи — головные боли не проходят, и сам я вроде как умом повредился. Мать давай плакать, корить себя:
— Да зачем я так сказала на своего сынка?!
То в одну церковь бежит, то в другую — кается, просит прощения. А чего просить, если икон нет…
Наконец решилась, пошла в больницу, написала расписку, чтобы отпустили меня домой. А я дома больше половины месяца не спал. Не могу спать — и все тут. Никакие таблетки не помогают. Мне кто-то подсказал:
— Володя, ты в церковь пойди.
Вот я и пришел в церковь. Мне здесь легче — так спокойно стало. Можно у вас ночевать остаться?..»
Снял этот несчастный Володя шапку и стоит, упершись головой в дверной косяк. Все уже вышли из церкви, а он все стоит — будто уснул. Ему снова напоминают:
— Храм закрывается уже…
Он отошел на несколько шагов. А потом снова просит:
— Можно я у вас ночевать буду?
Ну, покормили его ужином, оставили на ночь. Потом еще на одну. И так он месяц жил при церкви — домой даже не думал появляться. В гараже ему постель устроили, поставили шифоньер, стол. Читал он много — ему книг надарили… А мать его потеряла совсем: и в «анатомичку», и в милицию, и в больницу обращалась — нигде нету. Опять плачет:
— Куда Володя девался?
В соседней церкви ей сказали, что сын в Георгиевском храме. Прибежала она к нам, залилась слезами: