— Мы верим в нее. Это шанс! — вскочил мужчина. — Шанс все вернуть.
— О чем вы? — показалась черноволосая девушка из своего укрытия — смысла в нем все равно не было, шойн заметил ее, а потому теперь осторожничал.
— Ни о чем, наш гость уже уходит, — сказал старик, однако колдун в синих одеяниях проигнорировал намек, двинулся к Амиссе.
— Лабиринт! Он открывается каждое четырехзимие. Колдуны могут пересекать даже временну’ю грань, видят истину. Вам нужно пройти…
Шайн ударил мужчину крюкой, начал выталкивать его за пределы шатра. Подавил голос колдовством, хотя пользоваться им было опасно, силой выпроводил на улицу и вернулся. Встретился с принцессой взглядом.
— Что вернуть? — жестко спросила она. — Старик, ты снова назвал меня…
— Прости.
— Кейот, рассказывай. Он обратился к тебе, как иэну, значит, ты некогда был Смотрящим?
— Это мелкая оговорка, разница всего в букве.
— Кейот! Сколько можно? В прошлый раз, когда ты назвал меня принцессой, нам пришлось бежать через Смрадную пустошь и перебираться через Ледяное море. От кого мы прячемся?
— Он полоумен, забудь. Это последняя наша встреча.
— Это был гость из столицы? От НИХ?
Девушка задышала чаще от волнения. Было приятно, что о ней вспомнили, и одновременно боязно. Она слышала о неведомых покровителях, дающих о себе знать в самые сложные моменты их с шойном жизни. Старик уже три раза назвал ее принцессой. Значило ли это, что ее берегли для чего-то, пугающего своим размахом и возможной ценой. Неужели ее спрятали до определенного момента, который, по всей видимости, настал?
— Забудь, девочка. Мы выбрали свой путь и не вернемся к прошлому — оно забыло о нас.
— Я хочу правды, — отрезала Амисса, не желая снова слушать старческих мудростей. Их было слишком много за всю сознательную жизнь.
Смирение, осторожность. Контроль… постоянный контроль! Скрытность, ложь, бесконечные маски! Догадки о том, кто она, кем могла бы быть и кем пока стала. Кочевница, без имени и настоящего лица. То сорванец в обносках, то болезненная девочка, не покидающая палатку, то отважная воительница, наравне со взрослыми сражающаяся с дикими кошками.
— Я заслужила правду, — непримиримо добавила она, глядя в упор на своего шойна — единственного человека, которого знала с трех лет, своего отца, мать, брата, друга…
Он заменил ей семью, но в полной мере не стал ею. Учил, наставлял, рассказывал, часто недоговаривал, скрывал ото всех, заботился, наказывал.
— Нет, девочка. Ты слишком мала.
— Мне почти двадцать! — решительно сократила она между ними расстояние.
— Ты не готова.