– Прости моего брата, – неловко улыбнулся Джуд. – Он еще очень молод.
– Я здесь не останусь! – запротестовал я.
– Исполняй приказ! – заорал на меня Джуд. Я опозорил его перед заместителем Генерала. Когда они вернутся, мне за это влетит по первое число. – Ты остаешься здесь, и это не обсуждается.
Пришлось замолчать, но я все же дал понять, что думаю об этом, свирепо глянув на них.
– Пошли, ребята. И не забывайте держать ушки на макушке, – сказал Эндрю. – Трефов нельзя недооценивать. Очень многие наши товарищи сделали эту ошибку и поплатились за это: теперь или гниют в тюрьме, или болтаются на виселице. А я буду следить за ходом операции. Очень пристально.
Все двинулись за дверь, а я уныло потащился вслед за ними.
Эндрю обернулся ко мне:
– Если приедет полиция или еще кто-то подозрительный, сначала пристрели девчонку, а уже потом задавай вопросы. Ясно?
– Ясно.
– Хорошо.
Джуд оказался у двери первым, однако вышел последним.
– Не подведи нас, братишка, ладно? – шепнул он мне.
– Не подведу, – ответил я.
– Я в тебе уверен. – Он хлопнул меня по спине, и они ушли.
Я закрыл за ними дверь и постоял в коридоре. Я не хотел здесь оставаться. Не хотел даже приближаться к тому месту, где могу услышать голос Сеффи или увидеть ее лицо.
Дайте мне уйти отсюда, пока я не забыл, зачем я здесь.
Отпустите меня, пока я не сломался и не сошел с ума от всего того, что творил с тех пор, как мы расстались. Мне даже не надо закрывать глаза, чтобы увидеть, как уезжала от меня машина Сеффи в тот день. Если бы я вовремя прочитал ее письмо, если бы догнал ее машину, не дал ей умчаться от меня, моя жизнь могла бы быть совсем другой. И сейчас я мог бы быть живехонек, а не выморожен изнутри.
По крайней мере, я так думал, пока снова не увидел Сеффи.
Отпустите меня, пока я не сделал то, о чем потом пожалею.
Я лежала на спине, сосредоточившись на том, чтобы ровно дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Резкая боль внизу живота поутихла, но не прошла. Глаза у меня закрылись, и я, продолжая следить, чтобы дыхание было медленным и ровным, гладила живот ниже пупка по кругу.
– Что случилось?
Моя рука замедлилась, но не остановилась. Я отвернулась, легла на бок, лицом к стене, и глаза у меня теперь были открыты: я была настороже.
– Сеффи, что с тобой?
Каллум шагнул в комнату, остановился у моей койки.
– Ничего. Уйди.
Я лежала спиной к нему. Даже если бы мне приказали, даже если бы меня побили, я все равно не смогла бы посмотреть на Каллума. Посмотреть на него значило плакать, кричать и умолять. А я ничего такого делать не собиралась. Ни за что. Этой радости он от меня не дождется. Теперь он один из них. Мой Каллум умер.