В сопровождении своего сержанта он проводил меня до ворот. Раненые гвардейцы лежали на соломенных подстилках и им делали ампутации. От их душераздирающих криков я чувствовал себя очень плохо. Я вышел с разбитым от горя сердцем, но на равнине нас ожидало более ужасное зрелище. Множество австрийских и французских солдат с помощью ружейных ремней собирали мертвых и складывали их в кучи. И людей и лошадей клали вместе, а потом поджигали, чтобы не допустить распространения чумы. А тех мертвецов, которые лежали далеко, лишь слегка присыпали землей.
Меня остановил лейтенант, который спросил меня: «Куда вы идете?» — «Я несу хлеб моему капитану» — «Вы получили его в штаб-квартире Консула. Не могли бы вы дать мне немного?» — «Конечно». Я обратился к своему товарищу: «У вас есть небольшой кусок, отдайте его лейтенанту». «Благодарю вас, мой храбрый гренадер, вы спасли мне жизнь. Идите по дороге налево». И он оказался столь любезен, чтобы проводил нас до самого конца, опасаясь, что нас могут арестовать. Я поблагодарил его за его доброту и вскоре встретился со своим капитаном, который увидев мой сверток, улыбнулся. «Да, капитан, я принес вам хлеба и немного коньяка». — «А где вы нашли все это?» Я рассказал ему о своем приключении. «А, — сказал он, — вы родились под счастливой звездой». «Вот хлеб и бутылка хорошего коньяка. Отправьте его в ваш „спаситель жизни“. Может быть, вы захотите поделиться с полковником и генералом, они, пожалуй, очень хотят есть». — «Это прекрасная идея, я сделаю это с удовольствием, и от их имени я благодарю вас». — «Отлично, но сначала поешьте и выпейте глоточек этого хорошего коньяка. Я рад, что смог расплатиться с вами за услугу, которую вы оказали мне, и за предоставленную мне возможность достать эту хорошую еду». — «Вы расскажете мне позже обо всем, а сейчас я отнесу этот хлеб полковнику и генералу».
Впрочем, капитан все-таки воспользовался моим советом. 16-го армия получила приказ надеть лавры и дубовые листы[23] — это было очень тяжело. В полдень мы промаршировали перед Первым Консулом, и наш превосходный генерал шагал во главе того, что когда-то было его дивизией.
Затем перед своей дивизией появился восседающий на своем коне генерал Шамбарлак, но услышав приветственный залп нашей полубригады, тотчас исчез.
Мы больше никогда его не видели, и судьба его нам неизвестна. Но мы кричали: «Ура нашему маленькому генералу!»— тому, кто так храбро вел нас в тот день в бой.
Утром 16-го генерал Мелас отослал наших пленных (их было около 1200), и это очень обрадовало нас. Их обеспечили провизией и торжественно проводили. 26-го перед нами предстала первая австрийская колонна. Какая же она была огромная! Просто поразительно, если учесть, как мало было нас самих. Невероятное количество пушек и кавалеристов — они шли три дня подряд. Это были только грузовые фургоны. Они оставили нам половину всех своих запасов — мы хорошо пополнились провизией и боеприпасами. Они уступили нам сорок лье этой страны и удалились за Минчо. Мы шли позади их последней колонны. Мы путешествовали вместе — те, кто не мог идти, ехали на повозках. Они шли по левой, а мы по правой стороне дороги. Никто не ссорился, и мы были лучшими друзьями в мире.