Я побежал домой, принёс тёплой воды и осторожно брызнул ею на прут. Железо нагрелось, и язык у Лакомки отлип. Но перепуганный зверушка так и не тронулся с места: он сидел с раскрытым ртом, пока я не сунул ему конфету. Потом вскочил, закружился в загоне, прошёлся на задних лапах, но к решётке так и не подошёл.
С тех пор, до самой весны, медвежата свободно разгуливали по загону, резвились, играли, но никто из них не решался тронуть языком холодные от мороза прутья решётки.
Конечно, не все медведи делались такими злобными, как Ерёмка. Бывали медведи и добрые: всё зависело от того, как за ними ухаживали. А с добрым словом да с любовью всякого зверя можно так выучить, что будет он похож на услужливую и ласковую домашнюю жучку. Но таким дикий зверь может стать только после долгой, хорошей дрессировки.
Лично мне дрессировать зверей не приходилось: я ловил их и отправлял в тот город, где они были нужны. Мои звери были дикими. А дикий зверь, как его ни ласкай, всегда сердитый: то норовит зубами схватить, то когтями царапнуть. Кормишь его, ходишь за ним, а всё остерегаешься.
Но был у меня один медведь, по кличке Кузя, — отменный добряк. И никакой особой школы не прошёл, а словно и не зверь — смирный, как телёнок. Вспоминаю я его, и он куда приятнее, чем те многие учёные звери, что выступают в цирке. Такие медведи, как Кузя, только у бродячих цыган бывали и показывали за деньги всякие штучки: как мужик из кабака шёл пьяный; как девица по воду ходила; как бороться надо, чтоб не драться, не кусаться, ниже пояса не браться.
Кузю я поймал, когда ему и трёх месяцев не было. Жил я тогда в Охотске, ловил тюленей. А когда этот медвежонок попался да оказался такой послушный, ласковый, я и решил — никуда его не отдам пока, пусть у меня живёт.
Через два года Кузя так вырос, что стало в нём пудов пять. Но никого он не трогал, я его и на цепь не сажал: гулял со мной медведь по городу и завёл большую дружбу с ребятишками.
Зимой, в каникулы, устроили школьники карусель: вморозили на катке большой кол, надели на него колесо от телеги, привязали длинную жердь, а к ней — санки. Двое — трое садились в эти санки, а остальные крутили колесо, и катались ребята по льду так, что дух захватывало.
Пришёл я как-то посмотреть на детскую забаву; со мной, конечно, приплёлся и Кузя.
Ребята и надумали:
— Вот бы научить Кузю колесо вертеть!
Я показал медведю, как это делается. Смекалистый зверь быстро понял, чего от него хотят. Только взялся он слишком горячо и такую приложил силу, что жердь треснула и обломилась.