, по прошествии времени стало до нелепости трудно сохранить связь между ее именем и этим достижением.
Шарлотта Ауэрбах
1899–1994
генетик
Чтобы плодовые мушки гарантированно подверглись нужному воздействию, Шарлотта Ауэрбах погружала склянки с насекомыми в открытую емкость, где нагревался жидкий горчичный газ (он же иприт). Они с коллегой по исследованиям и несколькими ассистентами, все из Эдинбургского университета, по очереди обрабатывали насекомых газом. «У нас перебывало много лаборантов, – вспоминала Ауэрбах. – У всех начиналась аллергия на горчичный газ»[119]. Довольно скоро пробирку держал уже не тот, чья очередь подошла, а просто оставшийся. Руки горели от этой работы. В конце концов Ауэрбах было сказано, что если она не перестанет вдыхать ядовитые пары, то серьезно повредит легкие.
Это не значит, что Ауэрбах и ее единомышленники не понимали возможных последствий. Они начали это исследование прежде всего потому, что Военное министерство Великобритании хотело узнать, как горчичный газ действует на организм. Врачи наблюдали пациентов с повреждениями, вызванными ипритом, которые сохранялись через годы и даже десятилетия после первого воздействия. Целью исследования в 1940 г., когда Ауэрбах и ее партнер по исследованию Джон Робсон начали эту работу, было установить, вызывает ли иприт генетические мутации.
Из импровизированной лаборатории на крыше фармакологического факультета университета Ауэрбах возвращала мушек в Институт изучения генетики животных для проведения серии тестов. Там она искала генетические мутации в Х-хромосомах самцов. В течение двух месяцев работы в лаборатории данные текли к Ауэрбах непрерывным потоком. Уверенная в результатах, в июне 1941 г. она рассказала о них в письме руководителю проекта (и будущему нобелевскому лауреату) Герману Дж. Меллеру. Хотя слова «горчичный газ» в тексте отсутствовали (исследование имело гриф секретности), Меллер сразу понял значение письма. Ауэрбах получила его ответ 21 июня 1941 г.: «Мы восхищены вашим крупным открытием, оно дает нам огромное теоретическое и практическое поле. Поздравляем вас и Робсона»[120]. Впоследствии Шарлотта сказала биографу, что ответ Меллера стал «величайшей наградой».
Хорошо было и то, что ее «крупное открытие» еще годы не получало больше никаких хвалебных отзывов. Результаты были засекречены, следовательно, запрещены к публикации до конца войны. Она поделилась кое-какими данными в журнале Nature, но лишь в 1947 г. они с Робсоном смогли напечатать полный отчет о результатах. Когда другие исследователи выступили с историями о мутациях, вызываемых формальдегидом и этилуретаном, Ауэрбах оказалась во главе новой области исследования. Она была приятно поражена, когда гость из России сразу после знакомства объявил: «Вы – мать мутагенеза, а Рапопорт [работавший с формальдегидом] – отец!»