– Сколько человек в твоей комнате? – спросил папа, когда я в первый раз позвонила ему из больницы.
Это чисто советский вопрос. В комнате я, разумеется, одна. У меня там телефон, можно звонить по внутренним больничным номерам и по городским, в пределах Кливленда. В больнице полно телефонов. По крайней мере один всегда в поле зрения. И совсем нет параллельных, у каждого свой номер. Весь персонал ходит с пейджерами. У меня тоже есть. Когда тебе звонят на пейджер, он начинает пищать, и появляются цифры – номер телефона, с которого звонят. Тогда надо сразу отзвониться. Говорят, если человек не может найти дома собственный пейджер, он звонит самому себе, чтобы пейджер запищал.
Душ и туалет общие. Там я видела таракана. Вот это было животное! Раз в десять больше наших. Иногда я встречаю других женщин.
– Какое жуткое место! – сказала мне одна из них, – вы, наверное, тоже в шоке? Я и не думала, что в Америке еще есть что-то подобное!
Но я не в шоке. Я из России. Место вполне приличное.
Живут здесь несколько студентов – медиков. Резидентов нет. Все, кто может платить за жилье, снимают что-нибудь получше. Мы тоже платим. Когда я вселялась, мне сказали, что плата – 15 долларов в день. Я пришла в ужас. И это Джеймс Смит считает недорогим? Потом оказалось, что столько платят люди, у которых родные дежат в больнице и которые не хотят уезжать из больницы на ночь. Для них есть несколько комнат чуть получше. А с нас берут по два доллара в сутки.
Белый халат мне дали. Фонендоскоп я попросила у немца-рентгенолога, владельца престарелых собак. Когда меня утвердят официально, мне дадут еще опознавательную бирку на прищепке, с моей фотографией. Если в больничное кафе приходишь с такой биркой, делают скидку 50 %. Тогда можно пообедать доллара за два. Особенно, когда приноровишься не брать салатов, соков и прочих американских глупостей. Еда должна быть сытной. Мясо и картошка. А запить можно водой. Бесплатно.
Поселившись в больнице, я явилась к Смиту.
– Как у вас все прошло в Далласе?
Я не ответила.
– Что случилось? Вы сказали, что едете на собеседование.
– Да.
– Так как оно прошло?
– У меня были неприятности.
– Какие?
Я рассказала ему про МАТЧ.
– Поступить в резидентуру вне МАТЧа нельзя, это очевидно. Посмотрим, что за исключение они для вас сделают.
Ховард послал в МАТЧ письменный запрос. Когда пришел ответ, он страшно обрадовался. Они написали, что я могу продолжать подавать заявления во все интересующие меня программы. Директора имеют право взять меня и вне МАТЧа.
– Ховард, они имеют право, но не возьмут. И Розенблатт в Далласе, и Смит здесь – оба говорят, что не получится.