Микол встретил свой сон с надеждой - это знак, он допущен - пора! Словно герой "Театрального романа", с замиранием сердца входящий во дворик в Сивцевом Вражке, который в ответ на суровый вопрос: "Вы зачем?" отвечает одно только слово: "Назначено", - Микол решил, что сон его - это пароль, отворяющий вход на запретную территорию.
В несчетный раз перечитал "Мастера и Маргариту" и начал работу над инсценировкой. Работал недолго - в конце лета опять слег с язвой в больницу. Вышел и позвонил в "Столицу". Ему сказали коротко, что издательства больше нет - оно развалилось, а с ним, само собой разумеется, развалился и конкурс. Нет его. Гикнулся. Фь-ю-у-у-у!
"Ладно, - говорил он себе, жуя овсяную жижу, - пускай! Нету премии, так ведь не в ней же дело! Хотел понять что это - то что внутри у меня, какое оно? Живое или так, ерунда... Мне сказали: ты претендент на первую премию, - вот и славно, и чудненько, чего еще, живи, да радуйся!"
Он поперхнулся, долго кашлял, а откашлявшись, уронил голову на стол и лежал так как неживой. Воробей, присевший на подоконник, с интересом заглядывал в комнату и приметил, как что-то блестящее, крупное тянется по небритой щеке спящего на столе человека. А когда тот вдруг дернулся, подскочил и раздавил пальцем это блестящее, воробей шарахнулся и упорхнул в возмущении. Не было такого уговора, чтоб птичек пугать!
А Микол бахнул кулаком по столу, опрокинул тарелку, кинулся искать портмоне, пересчитал деньги, выскочил в магазин, купил две бутылки коньяку - на все, и вернулся к себе. Открыл одну, вынул из шкафчика стопку, налил до краев, проглотил и отворил окно.
- А почему это я окно всегда закрытым держу? - поинтересовался он и облокотился о подоконник.
Внизу шевелились деревья, - он жил на седьмом этаже, - двор был старый, круглый, покойный, с давно примолкшим и облупившимся фонтаном посередине. Стайка девиц, двое алкашей у песочницы, парочка на качелях, три тетки в подворотне... Тетки глупые, осоловелые, толстые, стоят, пиво пьют ...
- Три сестры! - обрадовался Микол. - Нет, не то: три девицы под окном пряли поздно... позвать их, что ли? Пусть порадуются - коньяк все-таки... Ну, старик, ты совсем поехал! - вдруг возмутился он. - Черт-те что лезет в голову, когда на дворе такая жара...
На соседнее окно с лету сел сизый голубь, увидал Микола, обиделся, моргнул и сорвался вниз. Микол лег грудью на подоконник, перегнулся, чтоб проследить, куда сядет птица, и вдруг понял, что голову повело, что тело его тяжелеет, клонится к земле, и ноги вот-вот оторвутся от пола. Он дернулся и тотчас же все прошло - двор перестал кружиться и встал. Вдалеке громыхнул трамвай, кошка притаилась за кустиком - она за кем-то кралась в траве, соседский пудель закинул ножку и, сделав свои дела, засеменил вкруг фонтана... Три сестры, как видно, допив свое пиво, покинули подворотню, влюбленная парочка испарилась куда-то, алкаши - и те сгинули, девицы исчезли, даже одинокий малыш, ковырявший совком в песке, бросил свое занятие и деловито потопал к выходу со двора... Оступился, заревел, раскорячился, потом заковылял, что есть сил, и завернул за угол.