Лодка вскоре вернулась, мы сели в нее так же, как тайцы, в затылок друг другу, стараясь не шевелиться. Пересекли реку – и вот мы уже на горе. На той самой горе Наньбо, цветную фотографию которой я видел в иллюстрированном журнале. Она сплошь покрыта бамбуковыми зарослями, настолько густыми, что сквозь них невозможно просунуть руку. Повсюду было много неизвестных мне деревьев и кустов. Куда ни взглянешь – пышная зелень. Весело порхали бабочки, жужжали шмели над цветами. Временами прилетали из-за реки могучие орлы и высоко в небе парили над вершиной горы.
На горе мы встретили множество людей. Из бамбуковой хижины, покрытой банановыми листьями, навстречу к нам вышел низенький мужчина, повязанный розовым шелковым платком. У него был плоский нос, маленькие, очень смуглые руки.
Человек приветливо поздоровался и, узнав о цели нашего приезда, пригласил пойти с ним дальше по косогору. Мы обогнули встретившиеся на нашем пути заросли сахарного тростника, миновали семейку широколистных платанов, и все вдруг остановились перед совершенно новой картиной. Перед нами встало множество кустов, низких и раскидистых, словно штамбы в парках. На каждом из них цвели белые бутоны.
– Чайная плантация, – сказал человек в розовом платке и, мягко улыбнувшись, сделал рукой широкий полукруг.
Чай – древнейшая культура Китая. Он разводится здесь уже свыше двух тысяч лет. За это время чаеводы вывели сотни сортов, которые знают и любят во многих странах мира. Мы попали на плантацию одного из этих сортов, который называется «пуэр». Я сорвал сочный маленький листок и растер его на ладони – повеяло тонким, приятным ароматом.
– Эта плантация, – сказал наш спутник, показывая на ровные, прямые ряды кустов, – принадлежит опытной станции. Вы, конечно, слышали, что на наших горах много лет не цвели чайные кусты. Было время, когда годовой сбор чайного листа доходил до тридцати двух тысяч пикулей, а в тысяча девятьсот сорок девятом году, перед освобождением, он упал до трех тысяч. Гоминдановские правители и спекулянты отбили у народа всякую охоту заниматься чаеводством. Представляете, за десять вьюков[32] чая давали один вьюк соли, одна войлочная шляпа менялась на полтора вьюка чая. Многие крестьяне вырубили чайные кусты на топливо или на подстилку скоту, чтобы не платить высокие налоги. Те же кусты, которые сохранились, пришли в запустение.
Наш спутник оказался директором опытной станции, которая помогает тайцам восстанавливать чайные плантации и вести их по научным правилам агротехники.
– В прошлом году, – сказал директор, – в нашем районе было собрано чая уже шестнадцать тысяч пикулей. Из трехсот тридцати четырех семейств, живущих на горе Наньбо, двести двадцать произвели посадку новых плантаций. И вот видите, у нас снова зацвели чайные кусты.