Но больше всего Белла издевалась над Камиллой из-за ее матери.
Все знают, что мать Камиллы работала стриптизершей. Даже когда Камилла была маленькой, ее мать все еще зарабатывала на жизнь стриптизом, когда мы были в Окмонте. Люди обычно бросали в Камиллу долларовые купюры в коридоре. Они говорили, что собираются навестить ее мать в «Экзотике» и спрашивали у Камиллы, какую песню им лучше заказать.
Может быть, поэтому Камилла так старается быть простой. Она уклоняется от мужского внимания так, будто это ее работа. Пытаясь всем доказать, что она не похожа на свою мать.
Или, может быть, она просто ненавидит принимать душ. Откуда мне, блядь, знать?
Белла оставляет какой-то язвительный комментарий о матери Камиллы.
Вот тут я и влезаю в разговор. Не потому, что я хочу защитить Камиллу, а потому, что Белле нужна новая жертва.
Все девушки оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, особенно Камилла.
Белла ухмыляется мне, уперев одну руку в бедро и выпятив грудь для моего одобрения.
– Я не знала, что ты придешь, – мурлычет она.
– С чего бы тебе знать? – холодно говорю я.
Улыбка Беллы сменяется недовольной гримасой.
С того момента, как я ее встретил она всегда была чертовски жаждущей. Забавно – я переспал со многими девушками, которые мне не нравились. Но я всегда сопротивлялся Белле. Сейчас это как игра. Чем больше она этого хочет, тем больше мне нравится ей отказывать. Она чертовски избалована, наверное, это единственный раз за всю ее жизнь, когда она не добилась своего.
Этого не произойдет. Не сегодня. И никогда. Я знаю, как тяжело ей будет потом успокоиться – мне не нужна такая драма.
Белла – единственный человек, который может быть таким же порочным, как и я. Доверься змее, чтобы узнать ее. Кто знает, какое безумное дерьмо она могла бы выкинуть, если бы мы были наедине и голые.
Эти блестящие розовые губы приоткрываются, когда она снова собирается что-то выпалить.
Чтобы перебить ее, я поворачиваюсь к Камилле и говорю:
– Это твой Транс Ам?
Камилла пыталась ускользнуть. Мой вопрос останавливает ее. Она снова оборачивается, не встречаясь со мной взглядом.
– Ага, – тихо говорит она.
– Это LE 77 года?
– Да.
– Такая же, как у Берта Рейнольдса.
Она улыбается.
Я нечасто видел Камиллу улыбающейся. Меня удивляет, какие красивые у нее зубы и какими белыми они смотрятся на фоне ее загорелой кожи и грязного лица.
– У меня Mercedes G-Wagon, – громко говорит Белла.
Иисус Христос. Еще бы. Бьюсь об заклад, он белый с дисками из розового золота и кучей дерьма, свисающего с зеркала заднего вида.
Разговор продолжается еще несколько минут, но он мне быстро надоедает.