– Ага.
– Ее отец владеет автомастерской на Уэллс-Стрит.
– Хм. Она твоя подруга? – говорит Аида, ее острые глаза сканируют мое лицо.
Проклятье. Аида как ракета с тепловым наведением. Если есть какая-то информация, которую вы пытаетесь скрыть от нее, она отточит ее с захватывающей дух точностью, а затем вытянет ее из вас.
И я даже ничего не скрываю. Тут не о чем рассказывать.
– Мы вроде как знакомы, – говорю я.
– В библейском смысле? – она дразнит меня самым раздражающим и настойчивым образом.
– Нет.
– Девушка, с которой ты не переспал? У нее что, три глаза? Нет зубов? В чем проблема?
Иисус Христос. Я и так дал Аиде слишком много поводов придраться.
Правда в том, что Камилла совсем не в моем вкусе. Но мне казалось, что мы могли бы стать друзьями – немного. Она мне вроде как нравилась. А мне никто не нравится. Я едва ли переношу свою собственную семью. На самом деле сейчас я 50/50 переношу Аиду.
Так что для меня это было в новинку – чувствовать, что времяпровождение с Камиллой – не самое худшее занятие в мире. Она была такой странной на парковке. Я не мог понять, нравлюсь я ей или она меня ненавидит, хотела ли она, чтобы я прикасался к ней, или нет. Поэтому я сделал то, что всегда делаю с женщинами, когда хочу, чтобы они заткнулись на хрен. Я поцеловал ее.
И вот что самое странное из всего этого. Поцелуй был... хорош.
Со многими девушками секс – это своего рода механическая рутина. Они хотят пройти через свой список трюков, как цирковые лошадки. И многое из того, что они делают, чертовски фальшиво. Когда они находятся сверху, то все время позируют, требуя, чтобы на них посмотрели и осознали их сексуальность. Но дело в том, что они не выглядят горячо. Они выглядят нуждающимися и жалкими. Я просто хочу получить от них то, что я хочу, как можно быстрее, чтобы я снова мог остаться в одиночестве.
Перед сексом идет неуклюжий флирт. А после секса начинается нытье и цепляние. Я чередую блондинок, брюнеток и рыжеволосых. Но, в конце концов, все они одинаковы, и после этого я чувствую себя опустошенным. Истощенным, но на самом деле неудовлетворенным.
Целоваться с Камиллой было совсем по-другому. От нее пахло моторным маслом, бензином и мылом – всеми моими любимыми ароматами. Ее рот не был покрыт губной помадой. Я чувствовал вкус ее губ и языка. У них была мягкая сладость под пряностью солодового пива, похожего на ваниль. Сначала едва заметный, но приятно продолжительный.
То, как она целовалась, тоже было другим. Казалось, она изучала меня, испытывала. В какой-то момент я увидел, что ее глаза открыты и смотрят на мое лицо. Что должно было бы вызвать отвращение, но это было не так. Ее глаза были большими, темными и любопытными. Как будто мы изобрели что-то новое, чего никто в мире раньше не пробовал, и она не хотела упустить ни одного момента из этого.