***
«Отто-обманщик, вынужден требовать от вас немедленно покинуть деревню долины и впредь никогда здесь не появляться. Срок даю вам до заката, в ином случае мы будем вынуждены задержать вас и передать вышестоящей власти для дальнейшей экзекуции.»
Чертовы деревенщины! Да как они смеют?! Меня, названного наместником этого края, изгонять еще до того, как я в полной мере вступил в правления, да еще и таким позорным образом! Угрожают экзекуцией? Ха! Да будь моя воля, уже сегодня эти лживые, трусливые чинушки, навроде Германа с его златовласым сынком Оле, ломали спины и разбивали руки в кровь в медных рудниках далеко на севере!
Насупившись, я с поразительной для самого себя упрямством продолжал стоять недвижно на деревянных подмостках, служивших деревенской площади подобием ораторской трибуны, тем временем, как мой оппонент в лице вышеупомянутого Германа (собственно, старосты деревни долины), стоял напротив, причем на земле, что не мешало ему смотреть мне в глаза прямо на уровне моего лица, ехидно посмеиваясь, то ли оттого, что мне приходится высоко вытягивать шею, чтобы сохранить наше равенство в габаритах, то ли от того, что за его спиной стоял Оле и еще два пастушонка, которых я имел неудовольствие наблюдать и слышать этим утром. Моя рука непроизвольно потянулась к рукоятке верного кацбальгера. Разум всячески предостерегал от этого, потому как явственно наблюдал вокруг подмостков толпу крестьян с разгневанными, в лучшем случае – недовольными лицами. Некоторые держали в руках инструменты, орудия, с которыми оторвались от дневных трудов, собственно, ради этого нелепого собрания. Особенно вызывали опасения высокий мужлан в соломенной широкополой шляпе, сжимающий в руках грозного вида трезубые вилы. А вон и местный кузнец, чего же только с молотом приперся? Мог бы и обугленную головешку, на худой конец, раскалённый до бела брусок стали прихватить ради такого случая!
«Отто-обманщик, ваше слово!»
Староста прищурил глаз, чем непроизвольно собрал все морщины на высоком лбу в одном правом углу. Чертов бюрократишка! Ты заплатишь мне за все… Позже.
Задрав подбородок еще выше, я как можно более непринужденным шагом спустился вниз с трибуны и медленно направился в сторону тракта, тем самым дав понять старосте, что я ни в коем случае не намерен оправдываться.
«Отто-обманщик! Держи свою грамоту!» – услышал я насмешливый оклик позади. Обернувшись, еле успел схватить в дюйме от своих глаз брошенный рукой пастушонка сверток с письмом графа. Поплатишься и ты, дерзкий юнец.
Я доплелся до тракта, который успел подсохнуть за те несколько часов с рассвета до полудня, которые принесли мне больше несчастья, чем все военные годы. И это действительно так! Ох, я еще отомщу этим невежественным и глупым деревенщинам, но для начала нужно найти способ выбраться из этой проклятой долины.